Кузьминична! крикнул Анискин. Что ты ахинею несёшь?
Аполлинария одарила его пренебрежительным взглядом.
Вот, Федя, будешь ты эту интервью рассказывать, тогда и командуй себе, что говорить! Аполлинария замолчала на минуту, подумала и решила сменить тему. Помню мне семь лет было и горе страшное пришло к нам умер отец наш родной. Всё, думали, жизнь закончилась. Рыдали всей деревней от мала до велика.
Любили все папу Вашего видно сильно? сочувственно спросила Агата.
Да Бог с тобой, милая! Папаша мой на охоте сгинул, когда мне двенадцать стукнуло. Видать пьяный уснул и замёрз в снегу. Монахи его нашли. поправила Кузьминична.
Это она Сталина отцом родным называет. пояснил Анискин. Кузьминична, расскажи-ка, что за монахи!
Ну неймётся тебе, Фёдор! Так и лезешь в мою эту интервью. проворчала Аполлинария. Ну какие монахи? Те, что с монашеского поселения из скита, что в лесу был раньше.
Анискин и Василий переглянулись. Агата поняла их заинтересованность и спросила:
Это не тот ли скит, что недалеко в лесу от Малых Гадюкиных был?
А он недалеко и от Малых, Средних и наших Гадюкиных был. пояснила Аполлинария.
Что-то ты, Кузьминична, опять ахинею несёшь! Как он мог быть недалеко сразу от трёх деревень? Он же в одном месте в лесу был, недалеко от Малых Гадюкиных. Анискин удивлённо смотрел на Кузьминичну.
Аполлинария посмотрела на Анискина, как на недалёкого, подала знак Василию, чтобы налил теперь уже в рюмку. Выпила.
Монахи эти колдуны были. Не любили их, боялись. Как скотина у кого падёт или неурожай в колхозе, всё на них валили. А мужики по пьяному делу поколачивали. Скит их правда был ближе к Малым Гадюкиным, но в дни какие этих монахов во всех наших деревнях видели одновременно, приходили за продуктами, когда разговеться можно было. Аполлинария вопросительно посмотрела на Агату. Что-то я не пойму ты про меня писать будешь или про колдуновмонахов?
Про всех и про всё. ответила Агата. А что с монахами и скитом этим стало?
Да толком никто не ведает. Так вот, в году пятьдесят восьмом батя мой пил уж очень крепко и зимой вдруг приспичило ему в лес пойти, зайцев пострелять. Как мамка не удерживала его, взял ружьё, бутылку самогона, закусь скромную и ранним утром ушёл в лес. К ночи не вернулся. Утром стучит кто-то в окно темно ещё было. Мать выскочила, папка наш лежит, а рядом эти колдуны в чёрных одеждах. В общем замёрз он в лесу, а монахи, видно, нашли его и притащили к дому. Мать заголосила батя уже не живой был.
Так что монахи эти? спросил Анискин.
Да ничего. Растворились в темноте колдуны ведь. О! В Средних Гадюкиных есть старуха Аэлита. Ей уж за сто лет она всё про всех знает. Её поспрашивайте, если интересуетесь. Вася, налей-ка на посошок. Пойду я устала от вашего интервью.
Аполлинария выпила, встала, окинула всех взглядом, снова села. Подняла указательный палец кверху видимо хотела что-то сказать. Прикрыла глаза сразу послышался храп.
Наговорила сорок бочек арестантов. пробурчал Анискин. Вася, а ты от родителей или от кого ничего не слышал про этих монахов и скит?
Так мои родители не из этих мест. Василий достал из шкафа альбом и стал показывать Фёдору и Агате старые фото. Папа с мамой познакомились в техникуме в Забелжске отец учился на тракториста, а мама была одной из первых, кто начал учиться на доярок доильного зала. Ну тогда только начало появляться машинное доение. Закончили, поженились и их направили в наш колхоз, в котором работали все жители трёх Гадюкиных.
Так ты что, ничего не слышал про монахов этих? перебил Анискин. Ты же жил здесь.
От кого? Родители работали целыми днями и ночами. Мы в школу, потом в колхозе помогали. Зимой, то на коньках по речке, то просто в войнушку бегали по окрестностям. Потом в техникум рванул в Забелжск, потом армия, после армии в Москву, в институт на юридический. Вернулся уже в 1983 в Забелжск и стал в прокуратуре работать.
Рассказ Василия прервала проснувшаяся Аполлинария Кузьминична. Она оглядела стол и затянула:
Ой, цветет калина в поле у ручья.
Парня молодого полюбила я.
Парня полюбила на свою беду:
Не могу открыться, слова не найду.
Василий проводил соседку до дома, а когда вернулся услышал, видимо окончание торжественного доклада Анискина с использованием народного фольклора: