6
Наш ПАЗик проскочил открытое поле и въехал в небольшую рощицу. Водила нажал на тормоз, выключил движок, открыл дверь и вывалился наружу. Он закурил и начал отряхивать с себя осколки. Его колотило. Мы двое и еще пятнадцать человек, которые ехали с нами в автобусе, выскочили наружу и рассредоточились в радиусе нескольких десятков метров от автобуса. Кто-то закурил, кто-то хлебнул из фляжки. Я тоже приложился к фляге Сдуха. В ней была водка. В ней всегда была водка.
Интересно, кто по нам шарахнул? спросил меня Сдух.
Откуда я знаю. Здесь могут быть и украинские диверсанты и наши долбобы могли шарахнуть. Забыл что ли Ширика?
Этот да, мог, согласился Сдух.
Ты куда потом?
Домой, в Новосиб. Отдохну немного и обратно. Может с собой кого из пацанов зацеплю.
Не жалко пацанов зеленых под пули таскать?
Зачем "зеленых", нет, я теперь только взрослых, обстрелянных буду брать. Теперь таких много.
Да, таких как я, таких как Миха безработных и неприкаянных. Нас таких много сейчас.
Ну ты-то почему неприкаянный? У тебя семья есть, две дочки, дом.
Все так, но вот работы нет. Я ведь по идее кормилец, а содержать семью не на что. Наташка пытается, крутится, но бл, это все бег по кругу и нельзя выскочить из нищеты. Понимаешь, интересная штука получается, я ведь работать никогда не отказывался, и профессия есть, и голова на плечах, а приложить ее негде, только сложить можно, мы мрачно хохотнули.
Все, перекур закончен, двигаем дальше, крикнул водила, залезая в наш побитый ПАЗик.
Сдух, а ты что и дальше так собираешься челночить?
Ага.
И до каких пор?
До полного и безоговорочного построения Русского мира.
А если серьезно?
А если серьезно, то не знаю: или пока не не надоест, или пока не убьют.
Ерунду говоришь, ты образованный парень.
"Парень", мне, между прочим, уже 26 лет. Я уже осознаю ответственность за свои поступки. Это два года тому назад я не знал, что делаю и что буду делать через год, а теперь мне все понятно.
Хорошо тебе, а вот мне ничего не понятно.
7
Голова раскалывалась, было мерзко.
Утро, блин, туманное
Проснулся? спросила утвердительно жена, одеваясь на работу. Сколько вчера пропил?
Нисколько, приятель угощал.
У тебя еще остались приятели?
Этого уже можно забыть.
Чего так? интонация жены говорила мне о том, что дальше разговор будет носить неблагоприятный для меня характер. Я отчетливо понимал, что сочувствия, в котором я в последнее время так нуждался, а сегодня особенно, я от нее не дождусь.
Вообще наш брак счастливый, наверное. Я женился по любви, Наташа выходила за меня тоже по большой любви. Все у нас было нормально. Она врач-педиатр, при этом действительно хороший педиатр. Когда я увольнялся с работы, то, конечно, советовался и с Наташей. Она, как и я, не могла знать всех последствий и поэтому согласилась. Не легко, но согласилась. А что ей было делать? Сказать: "я против, сиди и не дергайся", она не могла, то есть теоретически могла, но это ничего бы не изменило. Я был уже на пределе. В течение последних трех лет я сильно выпивал, не запоем пил, нет, но часто и иногда изрядно выпивал. Мне было плохо, начались проблемы со здоровьем, но это я мог пережить в отличие от гнетущего ощущения тяжести в груди, которое отпускало только на время действия алкоголя.
Блин, эти розовые цветочки на пододеяльнике, какие они тошнотворные, я ненавижу их. Как мне плохо. Мамочка, спаси меня!. Я лежал в постели и не мог пошевелиться. Ну чего они так кричат? думал я о своих двух дочках. Саше старшей, было семь, младшей Маше было четыре. Я их обожал, но сейчас я хотел, чтобы они убрались как можно скорее. Господи, я даже крикнуть не могу, чтобы они замолчали, а Наташка, зараза, даже не подумает их одернуть, "папа ведь сам себя довел до такого состояния, поэтому нечего его жалеть сам виноват." Виноват-то может быть и виноват, но милосердие иметь надо, тем более врач, давала клятву Гиппократа. И дочек такому учить не надо, они папу должны любить и жалеть.
За окном светлело мартовское утро, свежее, весеннее. Наташа, наконец, взяла девчонок, сказала: "мы ушли", дочки пропищали: "пока, папочка", дверь закрылась, стихли шаги на площадке. В квартире наступила благословенная тишина. Я с трудом поднялся и пошел в душ. Не меньше получаса я, сидя, отмокал. Пар клубами поднимался к потолку, а я все сидел и думал о нас с Наташкой. Мне было жалко себя, и ее, и наших девчонок.