А после сделал несколько шагов и прикрыл чёрные плотные шторы, обратив комнату во мрак. На прикроватном столике зажглась свеча, парень сел на край и вновь взглянул на меня. Внутри все похолодело.
Эй! Тебе нехорошо? он коснулся моего лба ладонью, ты так сильно сейчас побледнела, что мне аж страшно стало! Всё нормально?
Я несколько раз моргнула глазами, чтобы он понял, что все хорошо, а после подняла бровь и перевела взгляд к закрытому окну.
Это потому, что солнце встает, понял он меня, решила сгореть, сестрица?
Я нахмурилась, вспоминая, что мы с мамой всегда остерегались солнца, за исключением тех моментов, когда папа устанавливал над нами защиту. Только вот почему?
Ты это поспи сейчас, ладно? он зевнул сам, потом ты хоть сможешь говорить и ходить, а то с тобой как-то неинтересно.
Я подняла бровь, мол «ну ты и оправдание нашёл», после чего всё же прикрыла сильно уставшие глаза и относительно расслабилась. Что-что, а день сегодня был очень насыщенным, и я неимоверно устала, а потому, даже не задумывавшись о безопасности, провалилась в глубокий целебный сон.
06
Проснулась я от того, что в глаза ударил солнечный свет, заставивший меня зашипеть от острого жжения по всему телу.
Я уснул, выдал встрепенувшийся сереброволосый братик, прости, сестрица. Можешь уже открыть глаза я наложил защиту.
Я последовала его словам, распахнув полные слёз боли глаза. Мне хотелось, как минимум, сказать ему пару ласковых о его усердном слежении за полудохлой мной, заниматься которым его очевидно заставила бабуля. К слову, выполнял поручения он хреново.
Дымом пахнет, выдала стоящая у окна служанка в сером передничке, надо окно открыть.
Я резко села в кровати, чувствуя в теле слабость и мягкую скованность в мышцах. На меня взглянули четыре пары глаз, в которых успело смениться несколько эмоций: от презрительно-пренебрежительного до удивленного, восхищенного и полного ненависти вперемешку с завистью.
Куклы! дверь открылась, и в спальню влетела настоящая фурия по крайней мере первое впечатление о ней было именно таким.
Во время второго «осмотра» моя челюсть должна была валяться где-то под кроватью, потому как женщина была не просто красивой, а богоподобной. И если ярко подведённые восточные глаза и матово-белую кожу я могла списать на особенности макияжа, то фигуру, статность и обворожительную улыбку не могла затмить ни одна из ранее виденных мной красавиц. Кроме бабули Агератум, конечно же та вообще была вне конкуренции.
Куклы, повторила она, только теперь уже не резко, а мягко, будто пропела, вас не должно было здесь быть, девочки. Разве я отдавала такой приказ?
Она поджала губы, оглядев служанок, находящихся в состоянии близком к обмороку, а после повернулась ко мне и поклонилась:
Свет мой, могу ли я помочь тебе в омовении? она подняла на меня восхищенно-благоговейный взгляд и замерла в полупоклоне, ожидая, видимо, моего ответа.
Я приоткрыла рот, чувствуя себя той, кто ну очень сильно ослышался, а после повернула голову к братику, сидящему на подоконнике и весело помахивающему ногой. Последний поймал мой взгляд и усмехнулся:
Она наша, пояснили мне.
Я подняла бровь, «поняв» всё и сразу.
Она, он спрыгнул на пол, последователь культа нашей Агератум, он подошел к не видящей его женщине и заглянул ей в глаза, и она, если что, считает тебя богиней.
Я кивнула, относительно поняв ответ. Женщина же приняла его на свой счет, а потому её глаза сверкнули, она выпрямилась и мягко прошествовала до кровати, где протянула мне руку.
Эта купальня не подходит тебе, Лучезарная, ласково произнесла она, разреши мне провести тебя в свою?
Её отношение вводило в ступор не только меня девушки в серых передниках переводили охреневающие взгляды между нами двумя, силясь понять, какого непонятного существа их фурия стала перед кем-то благоговеть. Я вот тоже подобного отношения совершенно не ожидала, пускай и вложила в её руку свою, предположив, что опора в виде Леди мне сейчас не помешает. Женщина аккуратно помогла мне подняться, пройти до проёма, чтобы почти сразу заметить замершего с протянутой к двери рукой младшего Кери. Судорога на его лице пролетела как штормовой ветер, а глаза сперва моргнули страхом, а затем злостью.
Доброе утро, матушка, сквозь зубы поздоровался он, оглядев её исказившееся в ярости прекрасное лицо.