С соседями по купе мне повезло. Остальные три места заняли пожилые женщины, ехавшие в город на Неве по своим делам. Кто в гости к детям и внукам, кто возвращался домой из Москвы. Они сразу перезнакомились друг с другом и дружно взялись за меня. Напоив и накормив меня из своих неиссякаемых запасов и узнав, что я не женат, женщины приняли горячее участие в моей незавидной судьбе.
Сергей, начала самая старшая из них, баба Маша, в Питере меня будет встречать внучка. Девка красивая, студентка. Я тебя с ней познакомлю. Поженитесь, а я вам дом подарю в Гатчине.
В своём же доме воду надо носить, дрова рубить, закапризничал я.
И дрова вам подарю, расщедрилась старушка, только живите.
Нет, мне такую невесту не надо, наотрез отказался я.
А какую же тебе невесту подавай? заинтересовалась другая попутчица.
Мне нравятся блондинки с квартирой в Москве, твёрдо ответил я, а не студентки с дровами.
Ишь ты, какой переборчивый, обиделась за внучку баба Маша. Блондинку ему подавай, а блондинки-то все дуры и гулёны.
А я ищу исключение из правил, не отступал я и, чтобы прекратить этот разговор, сделал вид, что задремал.
Попутчицы собрались вместе и стали тихонько о чём-то совещаться. Спустя некоторое время в купе заглянула проводница с чаем.
Слушай, Люся, у вас здесь среди проводниц блондинки есть? громким таинственным шёпотом спросила её баба Маша.
Зинка из одиннадцатого вагона, немного подумав, ответила Люся. Правда, она крашеная. А вам зачем?
Тут у нас парень наверху спит. Парень видный, неженатый. Говорит, что женился бы на блондинке из Москвы. Зинка-то твоя, откуда будет?
У неё квартира в Балашихе, почти Москва.
Женщины сразу заволновались:
Давай её мигом сюда. Скажи, жениха ей нашли. Пусть быстренько причепурится и летит.
Проводница послушно исчезла за дверью. Из-под моей полки послышалось радостное перешёптывание непрошенных свах. Я перевернулся на спину и свирепо уставился на дверь, ожидая «невесту». Дверь решительно отъехала в сторону, и в проёме показалась какая-то громадная толстуха лет сорока пяти в туго обтягивающей её железнодорожной форме. Её короткие волосы были действительно окрашены в яичный цвет. Она вопросительно оглядела купе, очевидно в поисках суженого.
«Свахи», сидя под моей полкой, подозрительно затихли, явно поражённые богатырской внешностью Зины.
Ну, кто тут хотел со мной познакомиться? рявкнула женщина-великан хриплым басом.
Пассажирки не издали ни звука. Наконец, баба Маша, самая опытная и многое повидавшая на своём веку, опомнилась первой и робко пискнула:
Вон он, наверху спит, сердешный.
Зина подняла голову и, встретившись с моим взглядом, сразу поняла, что она не моя песня. Презрительно посмотрев на меня, она круто развернулась и величественно удалилась в свой одиннадцатый вагон. Проводив глазами её жёлтый затылок, я свесился с полки вниз и строго сказал притихшим попутчицам:
Не подходит. Это не женщина, а гора. Зачем мне этот вулкан страстей?
После этого брачного фиаско женщины оставили меня в покое.
Выйдя на всякий случай на одной из станций вблизи Петербурга, я на электричке добрался до города на Неве уже ночью. В Петербурге у меня были знакомые, у которых можно было остановиться и я, немного поразмыслив, решил позвонить Маргулису. Когда-то мы с ним учились в институте, дружили, а после окончания института изредка судьба сводила нас вместе. Я слышал, что в Питере Маргулис занимался каким-то мелким бизнесом и мог быть мне полезен, потому что обладал широкими связями в самых разных кругах местного общества.
Маргулис был дома и взял трубку сразу после гудка. Судя по голосу, он не сильно удивился, услышав моё:
Евреи тут живут?
А кто это? осторожно спросил он.
Еврейский погром, бодро объяснил я.
Привет, Серега! обрадовался Маргулис. Откуда ты звонишь?
Я намекнул о своём бездомном положении, и он без лишних разговоров дал мне свой адрес. Через час мы с ним уже сидели за накрытым столом на кухне его небольшой квартирки и вспоминали былое.
А я тебя сразу узнал по «еврейскому погрому», хохотал толстый, лысый и бородатый Маргулис. Только ты мог сказать такую хохму.
В этом он был прав. Во времена нашей с ним студенческой дружбы мы часто бывали у его бабушки Руфины Соломоновны, которая безумно его любила и щедро снабжала деньгами из своей скромной пенсии. Руфина Соломоновна в своё время пережила петлюровские погромы евреев на Украине и навсегда сохранила патологический страх перед насилием. Приходя к бабушке, Маргулис всегда оглушительно барабанил кулаками в дверь и, когда старушка испуганно спрашивала: «Кто это?», Маргулис грозно картавил на весь подъезд: