Валера с огорчённым видом тихо проговорил:
Нет, ну это ладно, но ведь не настолько, чтобы вот так. Это же прямо вопиющее насмехательство над всем человечеством.
Ну а кто же в этом виноват? раздалось сверху. Вы же сами и творцы всего этого великолепия, которое в данный момент перед вами в моём лице.
Да мы-то тут при чём?! огорчённо вскрикнул Зарубин.
Как при чём?! чуть ли не прокричал в ответ Кукайка и, что-то бессвязно бормоча, тихо продолжил: А впрочем, может быть, меня отправили оттуда совершенно не в ваше время, совсем в другое, но, по-видимому, где-то вышел сбой и я очутился рядом с вами.
Откуда оттуда? изумлённо спросил Зарубин.
Я же вам сказал из будущего.
И сколько же лет этому будущему, откуда вы появились, если, конечно, не секрет?
Да какой там секрет?! улыбаясь, ответил Кукайка. Триста миллионов лет.
Триста миллионов поразился Зарубин и, отойдя чуть в сторону, сев на пенёк, огорчённо продолжил: Значит, машина времени всё-таки будет.
И не только, опять раздалось сверху. Множество искусственных солнечных звёзд, подземные города, воздушные города, летающие над землёй, спиральные мосты, тоннели по всей Вселенной к таким же планетам, какая у нас
А люди? Люди болеть, убивать, обманывать друг друга будут? перебив Кукайку, громко спросила Аллия.
Кукайка, словно поперхнувшись, громко захохотал и с небывалой радостью прокричал:
Это всё в далёком прошлом!
Ура! Ура! хлопая в ладоши, словно поддерживая ушедший радостный крик Кукайки за перламутровый купол, весело кричала Бекбишева. Значит, значит, мы все придём в недалёком будущем в реальный мир совершенства!
Кукайка, тяжело охнув и присев на корточки, став грустным-грустным, тихо сказал:
Ну как вам сказать? Даже и не знаю.
А ты, Кукайка, говори как есть, взволнованно крикнул Зарубин.
Ну, если так, как есть, то пожалуйста. Придёте, но пройдёт несколько цивилизаций.
И вы хотите сказать, что в недалёком будущем нас всех не будет? вскинув голову чуть вверх к Кукайке, разочарованно проговорила Аллия.
Я ничего не хочу сказать, пряча лицо за щупальцами, ответил Кукайка.
Как так вы ничего не хотите сказать?! гневно прокричала Бекбишева. Вы уже сказали! и, закрыв лицо ладошками, заплакав, тихо проговорила: Лучше бы вы вообще не появлялись в нашем парке.
Сидя на корточках, закрыв лицо щупальцами, Кукайка, видно, нервничая, что-то бессвязно бормотал.
Послушай, Кукайка, а можно наше будущее в корне поменять? подойдя ближе к нему, спросил Зарубин.
В каком смысле? пошевелив щупальцами у своего лица, спросил Кукайка.
Ну, в смысле, чтобы всем нам, живущим на Земле, в недалёком будущем не исчезнуть, как ты тут нам туманно предсказал.
Вполне, весьма серьёзно проговорил Кукайка, несколько повеселев.
И каким же это образом? убрав ладони с заплаканного лица, задумчиво спросила Бекбишева.
А самым что ни на есть простым образом, отведя в сторону щупальца с лица, он продолжил: Все вы, живущие на планете, должны любить и уважать друг друга. Прийти, как бы это сказать, ко всеобщему единому пониманию необходимости искоренения зла, приветствуя всё то доброе, что вам всем так необходимо. А самое главное, надо любить и беречь свой общий дом, который вы называете Землёй.
И Кукайка, вновь поднявшись во весь свой гигантский рост, вскинув к перламутровому куполу уродливые руки, громким криком оглашая всю территорию школьного парка, прокричал:
И напишите рассказ, рассказ обо всём этом увиденном и услышанном, чтобы миллионы и миллионы подростков всего вашего мира, которым предстоит жить на этой голубой планете, прочитав его, призадумались. И тогда тогда жить вашему человечеству вечно!
Очередным раздавшимся оглушительным громом с многоярусными вспышками молний Кукайка, разорвавшийся на множество мелких частей, закружившихся дикой круговертью мириадами ярких мотыльков, исчез на самом дне продолговатого шара. Верхняя половина задвинулась в своё первоначальное положение, и всё исчезло, исчезло, словно в никуда, словно ничего в этом апрельском вечернем парке и не было.
Лишь несколько ослабевший ливень лил на Бекбишеву и Зарубина, тесно прижавшихся друг к другу с широко открытыми глазами, словно остолбеневших от всего увиденного и услышанного, в которое поверить невозможно.