Както утром Адам подошел ко мне, пока я вытаскивал учебник из своего шкафчика, и спросил:
На барбекю к Элише Кацу идешь?
Какое еще барбекю? ответил я.
То, которое он устраивает сегодня днем. Ты не идешь, что ли?
Меня не звали.
Адам сделал рот буквой «о» и посмотрел на меня грустно и смущенно. Он даже не стал говорить, что это наверняка какаято ошибка. Ясно было, что Элиша Кац не пригласил меня нарочно. Его отталкивала моя принадлежность к ультраортодоксальной общине.
Мне очень жаль, только и сказал Адам.
Да не страшно. В любом случае родители вряд ли разрешили бы мне там есть.
Я хотел было выругаться, но внезапно понял, что вообщето мне совершенно все равно с теми ребятами мне делать нечего. Лучше сидеть дома одному, чем убивать день в попытках вписаться в компанию, в которой мне по определению нет места. Расстроило меня не то, что меня не позвали, а искреннее огорчение на лице Адама.
Если хочешь, можем вместе чтонибудь поделать, сказал он наконец.
Так мы впервые пошли кудато после школы. Адам привел меня в свой дом в Бруклине он стоял прямо за школой. Мобильного у меня не было, и родителей предупредить я не мог, но решил, что они какнибудь переживут.
В гостиной у Адама висел огромный плазменный телевизор. Я спросил, что смотрят у них в семье.
Телик мы включаем, когда готовим ужин. Иногда смотрим новости, иногда какиенибудь старые сериалы типа «Что сказал Джим» или «Друзей». Родители не хотят, чтобы мы смотрели MTV и всякое такое говорят, передачи там больно откровенные.
А что такое MTV?
Прикалываешься? Серьезно, ты не знаешь, что такое MTV?
У меня дома нет телевизора.
Адам присвистнул, чтобы выразить свое глубочайшее потрясение, в свисте прозвучало нечто вроде «Я знал, что вы чокнутые, но не до такой же степени». Он попытался рассказать мне о разных передачах: «Тачку на прокачку», «Молокососах», документалках «Нэшнл Джиографик» и «Пляже» такое реалити-шоу, где италоамериканцы проводят лето в Нью-Джерси, а по вечерам ходят в клуб. «Пляж» он смотрел, только когда родителей не было дома. Мне подумалось, что ято нашел бы себе занятие получше, чем пялиться на компанию придурков, таскающихся по дискотекам.
Знаешь, вот у этого прозвище Ситуация, сказал он и протянул мне айфон, чтобы показать фото какогото загорелого бритого наголо придурка. Внезапно я понял, как часто Адам говорит «знаешь» и как меня эта его привычка бесит. Захотелось ответить: «Нет, не знаю».
Знаешь, он на эпиляцию ходит и в солярий, но не гей. Прикольно.
Не гей? повторил я, вопросительно глядя на Адама.
Ну, знаешь, обычно же геи на все эти процедуры ходят, но Адам резко умолк. Ты же знаешь, что это слово вообще значит? Я молчал, так что он снова присвистнул. Обалдеть, только не говори, что и об этом впервые слышишь!
Ну, я слышал это слово в школе, но не знаю точно с досадой начал я и не договорил.
Перемежая свою речь многочисленными «знаешь», Адам объяснил, что геями называют людей, которых влечет к людям своего пола. То есть такие мужчины влюбляются в мужчин, а женщины в женщин. Я вдруг вспомнил, как, прижавшись ухом к двери, подслушивал родительский разговор: какогото раввина, преподававшего в ешиве*, прогнали за то, что он заставлял мальчиков заниматься вместе с ним чемто запретным.
Теперь же, сидя у Адама в гостиной, я с удивлением осознавал, что он говорит о любви, менято приучали считать все такое сексуальными извращениями, мерзостью, стремлением к неправильному и недозволенному. Адам же говорил, что эти люди влюбляются, хотят жениться и заводить семью.
У нас в общине о подобных вещах особо не говорят, но не то чтобы это тайна. Наш раввин однажды даже лекцию провел про гомосексуальность в иудаизме, сказал он. А вот у вас эта тема, наверное, табу.
Думаю, этимто наши общины и отличаются, ответил я. Вы, даже если вам не нравится, куда движется общество, говорите об этом. Пытаетесь найти точки соприкосновения с иудаизмом. Если подумать, в этом есть какоето противоречие. А у нас, если религия чегото не допускает, то и рассуждать не о чем, и все тут. А то, что современное общество такие вещи принимает, еще не значит, что с моральной точки зрения это правильно.
Знаешь, а помоему, противоречие в другом. Нравится вам это или нет, но мы живем в этом мире. Мы не можем прятать голову в песок и делать вид, что там, за пределами общины, ничего не меняется.