Отдавай мою курицу! взревел Вася.
Николай Павлович в испуге отшатнулся от разъярённого соседа и, часто моргая оплывшими от крепкой попойки глазами, воззрился на него.
К-к-какую к-к-курицу, Вася? заикаясь, проговорил Николай Павлович.
Которую ты у меня украл!
Надвигаясь на соседа, Вася придавил его своим необъятным животом к стене, затем отодвинул в сторону, чтобы не мешал проникнуть в квартиру, и быстро прошёл на кухню. Николай Павлович последовал за ним.
Вася открыл дверку холодильника, осмотрел его содержимое, заглянул в кастрюли, исследовал духовой шкаф газовой плиты, вытряс содержимое мусорного ведра на пол. То, что он искал, а искал он курицу или хотя бы кости от неё, этого на кухне Николая Павловича не было.
Сожрал, гад! И когда только успел кости выбросить? Мало того, что мою водку на халяву пил, ещё и курицу с моими яйцами слопал. Уху паразиты выхлебали.
Уху-у-у? поняв, с какой целью Ключкин валился в его квартиру, протяжно проговорил Николай Павлович. Никакую уху ты нам не давал. Мы редиской закусывали, луком и консервами. Да ты же сам её всю съел. Перед собой тарелку поставил и хлебал из неё, а потом, прям, из кастрюли стал хлебать.
А стерлядь где?
Ты её, Вася, прям с панцирем съел. Тебе что у тебя зубы железные, держась за сердце, ответил Николай Павлович. Ты бы, Вася, шёл домой. Что-то худо мне, растревожил ты меня шибко.
Тебя растревожишь. Знаю, как водочку-то хлещешь! Ладно пусть я съел уху. А где курица? У меня ведро пустое костей нету.
Ты что, Вася!? Думаешь, что я её съел. Ты посмотри, Николай Павлович ощерился, показывая гнилые зубы. Моими зубами только манную кашу исть а ты курица, курица. Сам её всю с костями съел, а сейчас ходишь и выпытываешь что, к чему. Не ел я твоей курицы ни кусочка она у тебя и недоваренная была. Ты её при нас на газ поставил, а как вода закипела, через десять минут вынул и стал есть. Меня, прям, чуть не выворотило.
Вася сел на табурет, он скрипнул, но не развалился.
У Николая Павловича вся кухонная мебель, как впрочем, и гостиная раздвижной квадратный стол, облезлые стулья, диван, тумбочка под телевизор, этажерка с десятком книг, в основном стихи, трёхногий журнальный столик и шкаф для посуды, были куплены в годы его молодости, и несли печать усталости.
А яйца? Кто яйца слопал? не унимался Ключкин. У меня в холодильнике было тридцать два яйца ни одного не осталось.
Ты, что и вправду думаешь, что мы съели все твои яйца? Ни я, ни Воронцов сырые яйца не едим. Мы это тебе говорили! И что в них там тыщи всяких са-ло-майи-незов, по слогам выговаривал трудное, малопонятное слово Николай Павлович, тоже говорили. Нафиг они мне сдались! Я и жареные не ем. Чё, я дурак чё-ли чтобы разные сало-маниё-зы подхватывать. От них, говорят, в век не избавишься, они как живчики там разные по организму разбегаются и грызут его. Не-е-ет, Вася, ты меня этим не упрекнёшь. Ты хоть кол на своей голове тещи, а только всё одно будет бесполезно. Так-то!
А тогда ж где они? Скорлупа есть, а яиц нету!
Ты сначала дырочку в них проколупывал и выпивал, от тех первых яиц скорлупа и осталась, а потом стал по-одному доставать из холодильника, ты же рядом с ним сидел, и со скорлупой в рот пихать. Так все со скорлупой и поглотил.
Вася почесал правую бровь, встал и, не сказав ни слова, вышел из кухни. Через пять секунд до Николая Павловича донеслись шлёпающие шаги Ключкина, поднимавшегося по подъездной лестнице к своей квартире.
У-у-уф! Облегчённо выдохнул тугую струю воздуха Гудзь, и пошёл к входной двери, чтобы закрыть её за нежданным гостем, но прикрыл её всего лишь наполовину.
Дверь толкнула Николая Павловича в обратную сторону. На пороге стоял Ключкин.
Дай топор! безумно вращая глазами, прокричал он.
Ты эт Вася ты чего это?.. отстраняясь в сторону, перепугался Николай Павлович.
Дай, говорю, топор! Дверь захлопнулась, домой не могу зайти.
А я эт щас усмиряя глухо забившееся сердце глубокими вздохами, отрывисто проговорил Гудзь и пошатывающейся походкой пошёл в гостиную комнату. Открыв нижние створки шкафа, вынул из него топор.
В голове Николая Павловича за миг пронеслась жуткая мысль:
Я ему топор, а он меня им по голове. Нет, не дам. Ежели и вправду дверь захлопнулась, сам открою. Нет, нельзя, потом скажет, что я вломился в квартиру, чтобы убить его. У него с перепоя чёрт-те знает, что сейчас в голове. И не дать, тоже не хорошо, сосед как-никак. А, нафиг, брошу топор, а когда он его поднимать станет, дверь захлопну.