В чём дело? Что он не знал о Даше? Тот страшный круг и Волин? Круг далеко, во-первых, и, может, круг действительно только смерч, случившийся из-за разницы в атмосферных средах в пойме и на яру зимой. Волин, может, не думал их напугать, но вмазался в камень и кувыркнулся вниз А ремонтные боксы из серебра по виду, нужные, чтоб скрывать круги, вот как тот, спиридоновский, может, лишь заграждение вместо прежних заборчиков либо лент Всё сводится вновь к кругам, понял Кронов, сводится к Волину.
«Боже, Дина! чуть не вскричал он. Что ты скрываешь?! Ну, расскажи мне!»
Да, лучше знать, он понял, пусть это страшно.
Даша! стал звать он, двинувшись к дочери.
Звякнул сотовый, и она отвернулась; сделала это, он был уверен, чтоб не заметил новую трубку.
Есть?.. Даша смолкла вдруг, а потом сказала: Ладно, копайте и и звоните мне Спрятав трубку, тронув живот свой, дочь к нему бросилась, обняла его и прижалась к нему. О, папа! Я будто в небе, будто летаю!
Даша, изрёк он, чувствуя, что она ликует. (Больше счастливой Кронов её не видел).
И он запомнил душный, белёсый, пыльный тот день с цветением рядом сквера, с шумом Садового, заслонённого домом сталинской эры, с толпами школьников в униформе, громко смеющихся ни о чём, со строем бренд-лимузинов, с Сашей и Диной, с дочерью рядом, полной восторга.
Всё он запомнил в этот последний год бытия Человека в статусе «Homo Sapiens».
Дальше жуть нарастала, но постепенно. То, что спросил вдруг Кронов, было причиной названной жути, но в то же время этой причиной как бы и не было. Жуть составилась в сонмах действий, вызванных логикой нашей мысли и восприятия, при каких все и каждый бились со всеми, каждый был недруг всех и другого.
Новая трубка? выдавил Кронов.
Дочь прижималась, но он почувствовал, что объятья слабнут. Дина и Саша чуть отошли.
Потом, пап, ладно? бросила Даша.
Что за секреты? Все тайну знают, только не я, твердил он, точно баран. В чём дело? Что ты скрываешь? Что там за трубка? Новый смартфон? Дай глянуть.
Это сюрприз
Сюрприз?
Дочь вынула свой смартфон, как Саша проговорился, впрямь дорогой.
Откуда? Кронов схватил его.
Папа, незачем! дочь просила. Ты всё испортишь.
Всё-таки. Он упрямился; он имел уже мнение, возбуждённое Диной. Деньги не с неба нам достаются.
О, ты испортил всё! Даша тронула свой живот, напрягшись. Жест был знакомый чем-то давнишним, чувствовал Кронов.
Дочь улыбнулась. Пап, откровенно?
Я с тобой честен.
Честен всегда?
Как факт.
Дочь спрятала руки зá спину. Ну, я выиграла смартфон. Игра есть: шлёшь эс эм эс, везёт выигрываешь. Веришь?
Я не хотел тайн, выложил Кронов. Я тебе никогда не лгал. Я люблю тебя и хочу быть в курсе.
Тоже люблю тебя Дочь, убрав с щеки волосы, улыбнулась. Я ведь расту. Мы разные организмы, хоть и родные. Тайны в семнадцать лет неминуемы.
Тайны есть органические, природные, начал Кронов, сжавши смартфон, есть тайны умышленные, опасные.
Даша выхватила ожившую писком трубку. Что-то ответили, отчего она сникла; вскоре спросила: Вы не ошиблись?.. Ей говорили что-то минуту. Выключив трубку, Даша сказала, резко и глухо: Папа, где мама? Там её нет, в могиле. Где она?
Кронов выдавил: Как?.. Зачем?.. Объясню Но
Ты, пап, всегда был честен?
От потрясения он вспотел.
Где мама?
Даша
Лгать можно?! дочь прервала его. Я тебе буду лгать с сих пор! Вот, смотри: я люблю тебя, Саша, хоть ты ботаник и хромоногий! Дочь, пройдя, вдруг впечатала губы в Сашины. Тот краснел, колченого мялся на месте.
Мы с Сашей в загс идём! возгласила дочь и ушла, вихляясь. Дина потерянно побрела из сквера.
Пропасть, разъятая у Оки зимой, увеличилась, и в неё Кронов падал вместе со всей своей философией и мучительной памятью
Дело в том, что жена его (и мать Даши) не умерла. Но где она Кронов думать отчаялся и ему было тошно думать об этом в это мгновение, как вот только что чуть не вырвало его дочь от ярости, духоты и пыли либо секреций женской природы. Сдёрнув с кустарника пыльный листик, он зашагал прочь, силясь не чувствовать и не думать; дома, взяв таксу, начал гулять с ней так же бездумно и малочувственно. Пёс по имени Бой, как Кант в Кёнигсберге пару веков назад, совершал свой маршрут вдоль стен и оград, вселенную игнорируя. Кронов в свой черёд игнорировал пса, которого озорным щенком принесла в дом жена когда-то. Он игнорировал пса всяко, чтобы не думать. И когда позже, по возвращении, он схватил трезвонивший телефон, решив, это дочь звонит (но звонил «Центръкомфорт» с вопросом, как там «праколотые калёса» и не желает ли «съэхать в Выхино»), он не мог о ней думать. Он напрягался вовсе не думать, приготовляя суп; а неюный Бой, морда к лапам, тихо лежал в углу, не сводя с него глаз. Не думал он о жене прилежно, и когда потный не от волнений, а от усилий, влёк в автосервис шины от «двойки».