Хочешь сказать, что под храмом есть вход в подземную реку? с сомнением спросил Элиль.
Старик захохотал, обнажая десна с редкими желтыми зубами.
Это большая тайна, но под алтарем находится обыкновенная печь, которую в праздник Мелькарта разжигают посвященные жрецы. Вдруг старик нахмурился и придвинулся к Элилю, угрожающе прошептал: Только не вздумай даже виду подать, что знаешь об этом убьют сразу.
Первый жрец храма часто находился в разъездах. Когда возвращался, обязательно приходил взглянуть на Элиля. Строго спрашивал с надзирателя, если замечал следы побоев на теле мальчика, или ему казалось, что он чересчур похудел. Тогда Элилю давали на обеде больше рыбы, а на ужин, дополнительно к овощному вареву черствую хлебную лепешку или кость с жалкими остатками мяса.
Когда в храме появлялся толстый первый жрец Баала-Хамона, Элиль старался не попадаться ему на глаза. Прорицатель Астарим люто возненавидел его, за что Элиль не понимал. Но, при встрече, когда не удавалось скрыться, мальчик получал от толстяка пинки и плевки в лицо.
Как-то Элиль драил пол в доме первого жреца храма Мелькарта. Хозяин работал за столом, перебирая глиняные таблички с записями. На табличках клинописью заносились отчеты о доходах и расходах храма. Слуга доложил о прибытии ценного груза.
В покои вошел грязный кочевник. Серая грубая одежда хабиру24 основательно провоняла костром и лошадиным потом. Засаленная головная накидка закрывала лоб до самых бровей. Среди заросшего смуглого лица торчал большой горбатый нос, и дико сверкали черные глаза.
Привез? спросил хозяин, не давая гостю рассыпаться в приветствиях.
Да, коротко ответил он, как будто кашлянул.
Она, хоть, жива?
Наш колдун отпаивал ее травами. Мы кормили ее козьим молоком. Она поправилась. Давай оплату, в конце потребовал кочевник.
Получишь все сполна, успокоил его хозяин, брезгливо вздернув подбородок. Но учти, если обманул меня, и она не дочь старшего тамкара25 Ниневии26, я больше не буду иметь с тобой никаких дел, Хабик.
Клянусь прахом моих передков! Пусть Иштар сотворит из меня шелудивую собаку, с обидой стукнул себя в грудь жилистым кулаком кочевник.
Что ж, пойдем, посмотрим на товар, заодно расплачусь, согласился хозяин, как-то недобро окинув кочевника взглядом.
Элиль закончил с полом и отправился убирать двор. Он увидел, как хозяин прощался с кочевником. Довольный хабиру улыбался, часто кланялся, чуть ли не на колени падал. Как только оборванец скрылся за воротами, хозяин подозвал угрюмого высокого слугу, что вечно таскался за ним в качестве охранника, и тихо сказал:
Я дал ему много золота. Как только он покинет Тир и переправится в Ушу убей его. Золото принеси мне, получишь десятую часть.
Слуга поклонился и вышел вслед за кочевником. А первый жрец храма Мелькарта направился обратно в дом, шурша по каменной дорожке мягкой обувью. Элиль продолжил собирать упавшие листья с травы, как вдруг услышал плач. Он доносился из небольшой пристройки, вернее, из подвала пристройки. Как будто котенок жалобно мяукал. Элиль с любопытством подошел к узкому окошку, заглянул внутрь. В пустом мрачном помещении с серыми каменными стенами, на пестром ковре сидела девочка лет семи худенькая, в голубом платьице. Длинные рыжие косы подрагивали, а круглое бледное личико блестело от слез.
Эй! позвал ее Элиль.
Девочка подняла на него большие черные глаза, перестала всхлипывать и сказала что-то на аккадском, а может на шумерском.
Я не понимаю, покачал головой Элиль. Говоришь на хурри?
Да. Девочка встала с ковра и несмело подошла к окошку. Она показалась ему совсем маленькой и худой, и так похожей на младшую сестренку. Сердце больно кольнуло. Такие же большие черные глаза, ротик такой же пухленький, лоб высокий чистый. Только щеки у его младшей сестры румяные и напоминали половинки спелого персика, а у этой девочки они бледные и впалые.
Почему ты плачешь? спросил Элиль.
Здесь холодно, пожаловалась девочка тонким голоском. Я замерзла.
Глядя на ее тонкие плечики, обескровленное лицо, глаза, полные печали и страха, Элилю стало ужасно жалко девочку. Она совсем ребенок. Зачем ее держат в подвале? Его воспитывали воином, а воин обязан защищать слабых, жертвуя собой. Элиль забыл, в каком он положении: есть тот, кто страдает больше него, кто нуждается в защите. Плевал он на угрозы и побои!