Ладно, хватит о рыбах, произнес господин Муа. Интересно, как вы планируете провернуть это ваше, то есть уже наше дельце? Вы же понимаете, что на нас с вами в уральском поселении внимания обратят существенно больше, чем на инопланетное существо.
Несомненно. И, я полагаю, интерес к нам будет связан главным образом с возможностью разжиться деньгами, как принято в этих местах, на халяву. Естественно, я туда ехать не собираюсь. Однако я подобрал изумительную кандидатуру.
И что эта ваша кандидатура из себя представляет?
Это профессиональный ученый. Физик, защитил недавно докторскую диссертацию. Мечтает о собственной лаборатории. До перестройки занимался в том числе и неопознанными летающими объектами по государственной программе.
И вы хотите сказать, перебил Джири господин Муа, что он допускает ИХ существование?
В то, что ОНИ есть, он верить не может, улыбнулся Джири, ранее за это его бы с треском уволили с работы. Во что верит бывший советский ученый, я полагаю, не знает даже его совесть и жена. Часто ему приходится выдавать за истину то, с чем он в корне не согласен, а о том, что он на самом деле думает, догадаться невозможно. Поговорить об этом он решится разве что с котом на темной кухне. Даже подозрение в существовании инопланетян противоречило бы принятой в верхах установке. Там априори утверждается, что ИХ нет, и основная задача советских, а теперь и российских ученых развенчивать всяческие фальсификации. Да, уточняю, всяческие вражеские фальсификации. Если же ты с этим положением не согласен меняй работу.
Чем же он может быть нам полезен?
Он человек крайне активный, инициативный, деятельный, способный пробивать стены, по крайней мере, постоянно пытающийся это сделать. Он сделает все, что сможет, разумеется, за деньги, ответил Джири. При этом, что особенно интересно, его больше интересуют деньги не для себя.
Это как? удивился господин Муа.
Ну, это же Россия, здесь все с ног на голову. Его больше интересуют деньги для исследовательской деятельности, вернее, для свой лаборатории, сказал Джири. У этого человека жуткие амбиции. Он всем пытается доказать, что он лучший, самый гениальный и т. д. И если он сумеет достать любое, пусть даже самое экзотическое финансирование, он утрет нос всем своим многочисленным недоброжелателям.
В таком случае ему потребуется много денег, предположил господин Муа.
Вовсе нет. Сейчас ученые в этой стране не котируются, их оклады даже со степенями ниже зарплаты кондуктора в трамвае. Они рады любой мизерной сумме. Я могу вас познакомить. Его зовут Агекян Семен Аршавирович.
Так он армянин?
Обрусевший. В России все давно перемешалось. Его дед пас в горах овец, а сам он ребенком воспитывался глухой бабкой. Мать после долгой учебы оказалась в Ленинграде, где вкалывала на химическом производстве. Армянского языка он не знает и вообще к языкам не способен. На английском говорить пытается, но крайне коряво Если хотите, я его с вами познакомлю.
Спустя несколько часов после разговора господина Муа c Джири предложенная последним кандидатура в лице Агекяна топталась возле Ростральных колонн, что на стрелке Васильевского острова. Семен Аршавирович имел весьма эффектную внешность. Он был высок, широкоплеч и когда-то был, безусловно, красив той южной всепокоряющей красотой сына Кавказских гор, у которого ярко-голубые глаза сочетаются с темно-русой густой шевелюрой. С годами он обрюзг и растолстел, сырой и ветреный северный климат не лучшим образом сказывался на его здоровье Агекян приобрел проблемы с суставами и слегка прихрамывал.
Семен Аршавирович явно нервничал: правая рука автоматически с интервалом в среднем в полторы минуты забиралась во внутренний нагрудный карман пиджака, извлекала из него пластиковую двухрядную расческу, проводила ею по густым, стоящим ежиком волосам и возвращала расческу обратно. Сам Агекян в этом действе практически не участвовал, и манипуляции своей правой конечности его мозг не отслеживал. Мысли ученого вращались вокруг других, существенно более актуальных и животрепещущих вопросов. Агекян отчетливо понимал: его втягивают в серьезную авантюру, скорее всего, даже незаконную. В российском законодательстве он был явно слабоват, да и законы в девяностых годах менялись практически каждый день и, как водится, работали только в интересах одного стремительно обогащавшегося на их, законах, несовершенстве слоя общества.