Сверху послышались звуки духового оркестра. Сначала еле слышно, а затем все громче и громче. Да так, что слышно стало не только на пароходе, но, наверное, и по берегам Двины.
Видать буфет-ресторан наверху открыли, заметил один из них, слегка улыбнулся и плюнул за борт. У меня барин там бывал, и сказывал, что шибко скусно кормят. Под музыку, будто еда-то скуснее становится.
Нее, они там от такого оглохнут. Оркестр над нами играет, а в буфете пианина лишь стоит. Оркестр всегда у них на заду парохода, на верхней палубе, проявил свои знания Семен.
Буфет, как называла команда «Гоголя» свой ресторан, и библиотека на пароходе, были, что называется его визитной карточкой. В буфете готовили вкусно, и подавали с таким шиком, будто посетители пришли в «Метрополь» или «Асторию».
И совсем не потому, что того требовал этикет подобных заведений на речном транспорте. А потому, что того очень хотел и требовал от своих подчиненных Глеб Измайлов, его шеф-повар. Он до того несколько лет и на самом деле отработал в московском ресторане «Метрополь». Поговаривали, что он доводится родственником мужу сестры капитана, но так это или нет, никто не был уверен.
В одна тысяча девятьсот одиннадцатом году, как раз в год спуска на воду парохода, во время демонстрации блюда Измайлов ненароком что-то пролил на платье супруги крупного московского чиновника. За что и был уволен хозяином ресторана. В тот день как раз в ресторане пел Шаляпин, и повар завороженный его мощным басом, и допустил подобный казус.
За большим круглым столом у окна, рядом со старинным немецким «C. Bechstein», расположилось трое мужчин в одинаковых черных английских костюмах. Рядом с ними сидела девушка лет 18 в небольшой шляпке и легком белом платье с высоким стоячим воротником. Мужчины о чем-то не спеша говорили, а девушка, почти не слушала их, сидя в пол-оборота к столу. Ей было немного скучно сидеть здесь, и она, чтобы отвлечься, пыталась наблюдать и за тем, что происходит на палубе.
Петр Петрович, ты еще вчера хотел нам рассказать об этом красавце, Митрий указал на сверкающее чистотой пианино.
И правда, Петр Петрович Мария сделала просящее выражение лица. У пианино «C. Bechstein» наверняка должна быть удивительная история.
Ну, хорошо, хорошо, Краснов промокнул уголки рта белым платком. Но только буквально самую суть. Сплетнями и домыслами не занимаюсь.
Он облокотился локтями о стол и, наклонившись вперед, проговорил, понизив голос:
Шеф-повар этого буфета заприметил пианино в фойе Вологодского театра. Туда он захаживал вечерами, будучи уже уволенным из «Метрополя» и, находясь в гостях у своего закадычного друга. При трудоустройстве на пароход он был убедителен не только в своем профессиональном мастерстве, но и доводах об обустройстве ресторана, и вскоре пианино перекочевало из театра в буфет. Вот и всё.
Ну, как-то уж все у вас просто и незатейливо, проговорил Виктор. Уж прибавили бы чего для интриги.
Вот, я Виктор, на французский манер ставя ударение на последнем слоге в имени, произнес один из сидящих за столом, я никак не пойму, зачем ты в Вологду едешь, если в Архангельске с лесом получше будет. В Вологде, конечно, лес тоже хороший, но с Онеги сосны, будто аккурат для судостроения растут, Краснов, внешне самый неприметный из всей троицы, попытался перевести разговор на другую тему. И чем Машенька в этой Вологде заниматься будет, провинция та ещё.
А ты не переживай за нас, Петр Петрович, свадьбу мы и в Вологде сыграем. Митенька, вон в отличие от вас, уважаемый, кушает молча, аппетит разговорами не портит.
Митрий, сидевший до того смирно, аккуратненько отхлебывая уху из голов семужьих, услышав имя своё, поднял глаза и уставился на Петра Петровича.
Господа, оставьте ваши умные беседы на потом, давайте покушаем красиво. Красиво кушать удовольствие большое. А до дел ваших у меня, сейчас никакого интереса нет. Да, и Машеньке за разговорами о делах скучно. Другое дело о пианино поговорить. Или хотя бы вон о тех мишках. Не так ли Мария Михайловна? и он указал на большую картину с медведями.
Виктор, проводите меня до каюты. Душно тут, Мария, встала из-за стола и, не дожидаясь ответа, направилась к выходу.
В буфете кроме сидевшего за столом у входа помощника станового пристава, более никого не было. Обычно народ собирался ближе к часам восьми вечера. Потому сейчас в зале было тихо, и всё, о чем говорили мужчины за столиком, было хорошо слышно. Игнат Сергеевич Гавзов ел медленно, не обращая внимания на обычную для таких мест болтовню, что шла за соседним столиком. Похоже, что ни Мария, ни ее спутники никак его не интересовали. Он часто отрывался от тарелки, промокал выступивший на лбу пот, и снова склонялся над ней.