Лесная дорога шла от Ачема вдоль реки и вела в самые ее верховья. Время от времени она пересекала реку, срезая выступающие речные мысы.
Тпру-у! Стой, окаянный, прикрикнул на коня крепкий седовласый мужик лет пятидесяти. Аграфена, что там собака скулит? Сходи, погляди, сухо произнёс он и отпустил узду.
Худенькая, небольшого роста Аграфена Ильинична поправила вылезшие из-под платка волосы, перекрестилась и свернула с тропинки. Некоторое время спустя она вернулась. Рядом бежал большой рыжий пес.
Панкрат, там мужик какой-то лежит. В Плашкиной избушке. Не поняла, жив, аль нет. Страшно в избу заходить. Поди-ка, посмотри, проговорила Ластинина, тронув мужа за рукав.
Да кто там может быть! проворчал Ластинин. Как думал, что завтра надо идти! И чего сегодня подались, и, достав с повозки ружьё, шагнул в лес.
Не наш будет, проговорила Аграфена ему вслед.
Ладно, поглядим, обернулся Ластинин. Коня привяжи и следом ступай.
В небольшую дверь охотничьей избушки Панкрат еле втиснулся. Сквозь небольшое окно затянутое пожелтевшим от времени бычьим пузырем, еле пробивался уличный свет. Крупный бородатый мужчина с длинными слипшимися седыми волосами лежал на спине, распластавшись на полу, устланном высохшими еловыми лапами.
Живой, Слава Богу, сразу понял Ластинин. Откуда он тут? Вот же напасть, какая, проворчал Ластинин.
Куды его? спросила Аграфена, когда Панкрат выполз наружу.
Куды, куды, передразнил он ее. Не знаю, куды. В Ачем бы надобно.
Тут до Мониной избы недалеко, осторожно предложила Аграфена. Всё ближе. Да и не след возвращаться. Примета плохая. Потом дороги не будет. И так еле собрались. Очнется, дай Бог, вскорости, сам уйдёт по реке.
Но, ни на завтра, ни на следующий день Степан не оклемался и пролежал без сознания почти неделю. Потом с неделю Аграфена его выхаживала, поя отварами и кормя с ложки свежей ухой. За это время Панкрат сходил на Юлу, где был скит Прохора Ларионова и увёз весь скарб с коровой. Договорился там о временном жилье в старой бане одного из жителей скита, да определился с местом для постройки своего дома. Когда он вернулся, Рочев уже начал вставать и рассказал о том, как оказался в заброшенной охотничьей избушке, где Ластинины его обнаружили.
Степан, конечно же, умолчал о причине, по которой он оказался на реке, поведав лишь о последующих днях. А Ластинины особо и не допытывались. Не в характере Панкрата любопытство лишнее проявлять. «Ну, был, значит, надобность была. Видать так Богу угодно было», только и проговорил Панкрат, слушая рассказ Степана. Аграфена, чувствуя настроение мужа, от любопытства тоже воздержалась раз не спрашивает, то и ей «язык вытягивать» не пристало.
Как выяснилось позднее, в день, когда собака Ластининых нашла Рочева, прошло уже две недели со дня, когда он оказался в речной стихии и еле живым из нее выбрался. Первую ночь он провёл под елкой, надеясь на следующий день добраться в деревню. Одежда и так сохла плохо, а тут еще и дождь с вечера зарядил. Ненадолго уснуть в таком одеянии он смог лишь ближе к утру. Поспав немного, он с рассветом, отыскал тропинку, идущую вдоль реки, и отправился, как ему тогда казалось в сторону деревни. После нескольких часов ходьбы почувствовал сначала легкое недомогание, а спустя какое-то время самочувствие его резко ухудшилось. Неожиданно тропинка оборвалась и перед ним предстала ужасное зрелище. Впереди, сколько хватали глаза, леса не было. Огромные вековые ели с корнем были вывернуты ураганом из земли и повалены друга на друга, а некоторые из них стояли с переломленными ветром стволами.
Пытаясь определить направление куда дальше двигаться, он попытался забраться наверх этого природного нагромождения. Но, сделав несколько шагов, не удержался и упал вниз. Других попыток он больше не предпринимал, и решил лесоповал обойти.
Буря лесная прошла. Городские ее смерчем зовут, проговорил Ластинин, когда Степан рассказывал об увиденном. Недавно совсем лес вывалило. Хорошо хоть деревню стороной обошло. Я тот день из-за ветра в лес и не пошёл. А Порфирий Ретьяков в само пекло угодил. Говорит Бог спас от верной погибели под выскорью схоронился.
В самом конце мая то было кабыть. Слава Богу, живы все, тихонько дополнила воспоминания мужа Аграфена.
Так прошёл второй день. К вечеру Рочеву стало совсем плохо поднялась температура. Хорошо хоть за день одежда высохла на солнце, не то опять пришлось бы спать в сырой. Ночь прошла ужасно. Его всего трясло, бросало то в холод, то в жар. Весь следующий день он пролежал вблизи лесного ручья, время от времени припадая к нему, чтобы смочить пересохшие губы. Сил идти не было.