За столик позади присел мужчина громко говорит. Слышу каждое слово. Пообещала себе, что буду писать без наушников. Мне нужно быть соединённой с миром. Из этого обязательно что-нибудь получится.
Ещё обещаю себе не думать о главах книги до того, как сяду за письмо.
Возможно, такой будет вся книга. Я буду что-то вспоминать рассказывать.
Когда я задала вопрос друзьям: «О чём же мне написать?» они попросили написать об этике, в первую очередь, детско-родительских отношений, семейных ситуаций, о силе души, о жизни как движении, об осознанности и чувствовании себя.
Пусть ход моих мыслей подвигнет и читателей на реализацию своей мечты или того, что их окрыляет.
2. Ещё про книги
Мы с братом росли любознательными. Иногда нам приходилось оставаться одним дома. Родители были заняты спасибо им, мы познавали мир самостоятельно. Это бесценно! Чтобы занять время, мы порой шарились по шкафам. Я правильно употребила слово «шарились»: только в нём есть эмоция, с которой мы реально этим занимались. Это доставляло нам запретную радость.
Вскрывали закрома родительского быта не совместно. По очереди когда кто-то из нас был без присмотра, совершенно один дома. Из года в год. Это было нашим тайным увлечением. Обязательным ритуалом. Не каждый день, конечно, в особо бездеятельные периоды. После коллекций карт и сигарет, после журналов для взрослых и толстенных томов классической литературы, в которых так приятно было находить фантики от конфет, забытых там как закладки, попалась тетрадка. Я вытащила её из-под завалов макулатуры. Её давно не открывали. Оказывается, один из членов семьи собирался писать книгу, как я сейчас. Начал шариковой ручкой. В тетради. Это не был дневник его бы я читать не решилась: нечто священное представляли собой и представляют до сих пор для меня личные дневники. И это правда, даже после признания в наглом разборе не принадлежавших мне вещей
Это было начало книги. Две главы. События из детства «автора», о которых мне никогда не рассказывали. Обнажённые слабости. Строки тронули меня, и мне было искренне жаль, что там всего две главы. Только описание без морали, без выводов, умных решений в финале. Отсутствие перечисленного открыло во мне свободу личных переживаний по поводу прочитанного. Кажется, это был последний раз, когда я открыла родительские шкафы. Что-то поменялось во мне. Пришло удовлетворение, как будто ради этой находки всё и затевалось.
Я благодарна этому событию, но сожалею о ненаписанной книге. Поэтому свою я допишу. До конца. Неважно, что будет получаться. «Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть» А лучше вообще ни о чём не жалеть. Ого тянет на статус для социальной сети в стиле «Меня сложно найти, но легко потерять».
Лёгкая шуточка, чтобы облегчить вес намерений, перенастроить себя и читателя. Так бывает, да? Когда мы затеваем что-то новое, пугающее и одновременно манящее.
***
Я в кафе. Неизменно. И каждый раз, когда за соседними столиками меняется публика, мой слух непроизвольно обостряется. Новая волна энергии, новый тембр голоса не сразу вписываются в общий гул. Вот сейчас сменились декорации. За соседний столик плюхнулись девушки и бойко начали что-то обсуждать. С излишним ажиотажем делятся рецептом какого-то блюда.
Глянула на них мельком. Глаза широко открыты, шеи вытянуты, тела наклонены друг к другу, как будто решается вопрос жизни и смерти. Выражения лиц из серии: «Я знаю, что делаю в этом мире». Не слишком ли часто сила наших эмоций несоизмерима с поводом, который их вызвал?
Интересно, какое впечатление произвожу я, какую реплику можно повесить надо мной сейчас в качестве подписи к моему образу, когда я печатаю. Какое у меня выражение лица. Поза. Как бы то ни было, главное, что я вписываюсь в этот разный мир. Я здесь.
Я проживаю день, где есть место всему.
Кафе. Я написала первые две главы.
Они небольшие. Чтобы читать по главе в день и успевать понимать, переваривать, применять что-то для себя.
Это не пособие по жизни.
И, конечно, я пишу короткие главы не из-за читателя. Я подстраиваюсь под себя. Мне так комфортнее: когда глава небольшая. Как пост.
3. Таблетки мне не помогают
С детства я отчаянно болела. По рассказам родителей, умела делать это так, что им пару раз казалось, что я умираю. Лежала. Неподвижно. И всё. Никакой драмы, никаких внешних признаков страданий. Видимо, даже на это не было сил. Болело всё.