А ты откуда знаешь, что он играет, удивлённо спросил Иван.
Я всё знаю о каждом заключённом, ответил Генерал.
А Кожевник в законе или нет? спросил Иван.
Ты и его знаешь?
Да он часто раньше до тюрьмы к дяде Грише приезжал.
Нет, он отказник и давно. В крытой тюрьме уже год, наверное, сидит. Воров мало сейчас и на зонах, и на свободе. Все по крытым тюрьмам чалятся. Кстати, Генералом меня обозвал Часовщик. Я тоже вор, но этот титул у меня по сути дела условный. Всех практически поломали. Законы только остались, и нормальные каторжане придерживаются их по мере возможности. Меня пока не трогают, так, как я на промышленную зону выхожу. Работают сейчас в заключении все поголовно, правда, каждый, как умеет. Администрация знает, что меня короновали ещё в пятидесятом году. И я, находясь рядом с Гришей, не попал под сучьи войны. Остался, как видишь целым и невредимым после такой сечи. В других лагерях поножовщина была после войны с суками жестокая, и сотворил её Сталин со своим подручным Натаном Френкелем. Наши козодои всю подноготную знают про меня и стараются не тревожить, так, как буча может подняться, такая, что чертям будет тошно. А им производственный план важнее, чем бунт. Хотя для них отправить меня на крытый режим ничего не стоит. Но я в этом году иду на свободу.
При подходе к восьмому отряду, на улице завьюжило, и мороз от этого усилился. Иван опустил уши на своей шапке и, расстегнув пуговицы на ватнике, плотно захлестнул полы обеими руками, чтобы теплее было. Делал он это так, будь то на его плечах сидела бобровая шуба, а не реплика из диагонали с жидким воротником и подкладкой из крашеной бязи. Генерал посмотрел на Ивана с улыбкой, но ничего на это ему не сказал. Он знал, что такая манера запахивать ватник была популярной у многих блатарей зоны. Когда они пришли в курилку, Рудольф сидел ещё за домино.
Генерал ушёл в секцию, когда вернулся, в его руках был чёрный в белую полоску тёплый шарф:
Носи, протянул он шарф Беде. С голой шеей не ходи, это мой. У меня ещё один такой есть. Тепла много не даст, но от ангины убережёт, а главное, ни одна тварь при этом шарфе хвост не подымет. Таких в зоне шесть штук, у тебя седьмой будет. Поднимай Курка, я пойду немного вздремну до ужина.
Спасибо Володя, действительно шею продувает. «Теперь есть чем её согревать», сказал обрадованный Иван.
Рудольф, увидав, что Беда вернулся, передал домино Палёному, мужику с обожжённым лицом и подошёл к Ивану.
Увидав у него на шее шарф, как у Генерала, сказал:
Поздравляю, ты знаешь, что это обозначает? показал он на шарф.
Знаю, спасение от ангины, ответил Иван.
Нет, это, скорее всего вступление в блатной парламент, это как коронование. С любого другого такой шарф снимут и передадут тому, кто его заслуживает носить. Поперечные полосы на нём, считается у нас на зоне, как символ мудрости и неприкосновенности.
Иван, услышав такую новость от Рудольфа, едва смог скрыть радость и гордость, за вручённый Генералом подарок.
Беда отдал пачку папирос Рудольфу:
Пошли, может на улицу, прогуляемся, чего здесь сидеть, предложил он Рудику.
Ты знаешь, я зимой стараюсь меньше в дневное время находиться на улице. Не заметил, что я моргать глазами часто стал. А на снег как посмотрю, какая то пелена в глазах появляется и резь длительная. Давай после ужина погуляем.
БРАЗИЛЕЦ
Иван ушёл к себе в отряд. Положив телогрейку на край постели. Шарф снимать не стал, оставив его у себя на шее. К нему подошёл сухопарый Леденец:
Брат, давай тумбочки переставим?
В его голосе чувствовались скрытые нотки обиды.
Давай. Надеюсь, обижаться не будешь, что я оккупировал твою койку?
А что толку, всё равно уже ничего не поделаешь. Я с этого козырного места не первый раз вылетаю, больше не буду занимать его, мрачно пробурчал он.
Они быстро перебазировались, потом вместе зашли в курилку покурить. Все курилки в бараках были одинаковые, служивавшие раздевалками, умывальниками, а так же, как комнаты для развлечений. Многие заключённые любили посидеть около печки и покурить махорки, смотря на живой огонь, пылающий в открытой топке. В этот раз там была как всегда сплошная игротека, шахматы, шашки, домино, всё то, что разрешалось использовать в лагере. Очень громко спорил в домино шепелявый парень, но спор у него был добрый и весёлый, от которого веяло свободой. Его все называли Бразильцем.