Девушка безнадежно присмирела. Сказать ей было нечего.
И чего вы сидите? Родственников обзванивайте, хмуро, повысив голос, рявкнул врач. Объясните ситуацию. Пусть привезут больному все необходимое. Сейчас я напишу список всего, что нужно больница побирается на копейки, помощи от государства кукиш с маслом. Так что выкручиваемся, как можем А потом шагом марш на строгую двухнедельную изоляцию!
Девушка отупело смотрела на список. Какие-то остаточные, из самых глубин вычерпанные капли слез падали на пол и оставляли мутные темные пятна на листке. Врач, не обращая на них внимания, поддел девушку за локоть и выпроводил в коридор.
Слезы в этих местах событие далеко не из ряда вон выходящее.
ГРУППА ТЫСЯЧ
Город пожирал ночь. Пожирал с жадностью голодающего старика, которому бросили кусок сырого мяса.
Дома с единичными прострелами света. Впечатленные черным простором, между домами прятались дворы. По откусанным пальцам улиц, будто мухи, ползали человеческие тела. Теребя лапками, шевеля усиками, откладывая личинки дурных помыслов.
Скучные и противные, как дохлые крысы, спали обитатели черных окон.
Когда же началось все это безумие?
Два года назад, когда я стала номопом? Два месяца назад, когда я получила свое последнее задание? Или две недели назад, когда я получила вторую порцию вакцины?
Я подъезжала к родному району, но ностальгии не чувствовала. Это было злое и опасное место. Как женщина, затаившаяся в песках.
Если я обмишурюсь с заданием, облажаюсь мне вырвут задницу с корнем. Конечно, я могла открыть дверцу и вывалиться из такси но рейтинга мне это в мужском мире не прибавило б.
По радио сообщали, что в Дублине, возле магазина, где стояли привязанные невакцинированные родственники, завязалась потасовка. Которая переросла в массовую драку. В итоге разграбили магазин.
Затем диктор с убогим хвастовством поведал, что киевлянин-фотограф представил в Риме выставку своих работ под названием «Сироты режима». На более чем ста снимках запечатлены использованные маски, выброшенные горожанами в уличное пространство.
Дальше я не поеду, мрачно процедил таксист.
Перхотное мурло со стражем. Организация решила полностью дистанцироваться. Внедрение должно пройти гладко, без зацепок.
Я придвинулась к пластиковой перегородке.
Что там случилось?
Не знаю, буркнул. Затор какой-то. Пожарники, скорая, мигалки везде.
Я просунула деньги в вырез перегородки и вышла из такси. Тут же, ошеломленно озираясь, сняла с лица очки и принялась натирать стекла. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя. Собраться с мыслями. Отпустить ситуацию.
Я чувствовала опасность, беззащитность. Люди здесь были без масок. Поголовно.
И более того без маски была я сама.
К мосту, ведущему на Русановку, было не добраться. Посреди дороги остывал, исходя дымом, остов автомобиля полиции, перегороженный пожарной колымагой и отсеченный лентами от толпы зевак. Людей собралось много. Стояли кучками, курили, точили лясы, расходиться явно не собирались. Две полицейские машины, пока целые и собранные, бросали на лица, вызывающе лишенные масок, мертвенный синюшный отсвет.
Заунывным голосом звучало из приемника полиции:
Граждане, соблюдайте масочный режим! Граждане, соблюдайте масочный режим!
Полицейских окружили молодые люди и что-то яростно доказывали. Складывалось впечатление, что обе стороны напряжены до предела.
Я отошла к тротуару, где несколько ребят распивали пиво и хихикали над происходящим. Возле них стояла молодая девица в белой кепке. Она порядком раздалась сзади. Такая корма для уроженок здешних мест типичный признак того, что девица крепко встала на ноги и осознала себя самостоятельной личностью.
Народ, что тут происходит?
Легавые борзеют, как обычно, с готовностью ответила девица в белой кепке. Проезжали мимо, прицепились к местным, что те без масок, воздухом дышат. Слово за слово. Ментам набили рожи, спалили тачку. Вот подмога приехала, выясняют.
А тех местных задержали?
Еще чего, весело огрызнулась девица. Дали деру давно. У нас территория свободных людей, в намордниках ходить не собираемся
В это время один из полицейских отошел к центру дороги и, подняв руки, громко возвестил:
Так, народ, расходимся! Через полчаса комендантский час!