Не нужна мне твоя корова. Уберечь хотел её от разбойников.
Это где ж ты разбойников сыскал? подойдя к мужу и подавая ему верёвку, спросила Кузьму Авдотья. Окромя тебя разбойника у нас других нету. Вяжи ево, Куприянушка, а я покуда солому принесу, чтобы голова его худая и впрямь не простудилась А то неровён час совсем ею тронется.
Что же вы со мной как с разбойником? Совсем стыд потеряли. Я обеспокоился о вашем добре, а вы меня дрыном по голове. Разве ж так можно с человеками поступать. В святом писании сказано: «Не судите, и не судимы будете». А вы чего устроили? Смертоубийство! Бог воздаст вам за грехи ваши! Гореть будете в пламени адском!
О нашем добре обеспокоился Ну, рассмешил! Ночью-то!.. Отчего днём, как все честные люди не пришёл? Мы бы тебя за стол усадили, чаем угостили, а теперича лежи угощённый дрыном и радовайся, что жив остался, ухмыльнулась Авдотья.
Чуешь, что жена моя говорит? То-то же! А то туда же, гореть нам в пламени адском. Об нас пячись не надо, у нас ещё и тута на земле делов много, ответил Севостьянов. А и худого мы никому не делали Так что не нам, а тебе в аду гореть. Ишь разговорился. Лежи, кому говорю тихо покуда и я по твоей голове не приложился. А уж если я приложусь, тагды она у тебя болеть перестанет, да и мине забот меньше, вязать тебя не надо. Так что лежи спокойненько и не разявай рот, покуда вяжу тебя. Да не брыкайся, не брыкайся, а то неровён час руки-то твои и ноги верёвкой до крови порежу тонкая она у меня, но прочная, нонешним годом купленная. Как знал, что сгодится и сгодилась славная верёвка из пенькового волокна прочная.
Остаток ночи прошёл быстро, в заботах о пленнике. К рассвету у двора Севостьянова собрался народ. Все хотели посмотреть на диво, которое изловил Куприян ночью у своего коровника. Диво лежало на земле, укрытое соломой, и не издавало ни звука.
Кого же он словил? Лешака, аль водяного? говорили одни.
Водяному-то што здеся делать, озеро вона где, отвечали другие, кивая головой в сторону северной околицы
А и лешему тута делать тож нечего. Лес-то отсель верстах в трёх, проговорила соседка Севостьяновых Таисия Иванова высокая, крепко-сложенная женщина лет тридцати. Одно ясно, зверя лютого словил степного.
Пошто так? спросил Таисию Лев Перепёлкин щуплый мужчина лет за сорок. Можь там в соломе-то вовсе никого и нету. Шутку, можь, затеял Куприян-то. Деревяшку какую-нить сострогал и спрятал в соломе звуку-то никакого нету оттель. Ежели б чего живое там было, то шевелилось и звук издавало, так я разумею, а он вовсе совсем мёртвое
Скажи, что ещё на радость тебе Делать ему нечего! Куприян Фомич человек сурьёзный, ему не до шутков, урезонила Таисия Перепёлкина.
Я разве ж говорю, что Куприян Фомич баламут какой. Ясно дело, человек он сурьёзный, только ж оно всякое бывает можь ему штой-то померещилось и он заместо чудища скотину какую соломой прикрыл ночью-то не разобрал что к чему изменил своё мнение относительно деревяшки Перепёлкин.
Што гадать-то, што в соломе?! Прячет, значит, есть на то причина основательная, и перво-наперво, чтобы не пужать людей прежде времени, уверенно проговорил Ковригин Филипп односельчанин Перепёлкина, стоящий плечо в плечо рядом с ним.
Так оно хошь прежде, хошь по времени, а всё одно жутко, ответил Перепёлкин, пугливо озираясь по сторонам.
Не дрейфь, Лев, ты же у нас лев. Вона нас сколько почитай со всех соседних улиц народ собрался, бравируя храбростью, ответил Ковригин. Ежели чего, скопом его скрутим.
Говорил, подбадривал соседа, вжавшегося в себя от страха, Филипп Флёрович, но сам не стремился влиться в первые ряды зевак, плотно придвинувшихся к ограде, ибо у самого тряслись поджилки.
Тебе хорошо говорить, ты вона какой огромадный, ответил Перепёлкин, посматривая на Ковригина снизу вверх. А ежели за домом смотрит на нас его собрат-зверь, и готовится напасть на нас. Тогда што? Вдвоём они нас того загрызут, вот!
Вдвоём, говоришь, почесал за ухом Тит. Вдвоём могут а только нас всё одно больше Всех не сгрызут
По мне какая разница, всех, али не всех, ежели я могу быть среди загрызенных? Пойду отсель, покуда и взаправду кровя не пустили у меня её и так не особо-то много, ответил Перепёлкин и сделал шаг назад, в сторону от забора.