Печёт-то! Погорит всё, не приведи Господи! тихо говорила, приближаясь к деревьям.
Подойдя к берёзе, расположилась в её тени, развязала узелок со снедью, очистила яйцо, обмакнула его в соль, поднесла ко рту, но не успела надкусть. Со стороны низины донёсся какой-то неясный звук, прислушалась и чётко различила человеческий стон.
Чур меня! уронила из руки яйцо и перекрестилась.
Протяжный стон вновь донёсся из глубины оврага.
Никак и вправду человек?! Хотя откель ему здеся взяться?.. А пошто бы и нет?! Нынче, слыхала, сызнова лютовать стали какие-то лихие люди. Глянуть надо, не леший же колок, не лес, откель ему здеся взяться. В каждый колок лешего не посадишь, а человеку могёт быть помощь нужна. Пойду, гляну, сказала и, подойдя к скосу оврага, стала выискивать тропу, ведущую в серую низину лесного массива.
Пробираясь сквозь колючий кустарник, росший в овраге, прислушивалась, и в неумолчном щебете птиц и других лесных звуков вдруг явно услышала стон человека доносившийся немного справа.
Пошла на этот звук и чуть было не упала в глубокую яму. Раздвинув густые стебли травы и кустарника, встала на колени, заглянула в мрачный сырой провал и закричала, откинувшись назад и заломив руки.
В глубокой яме лежал её муж Иван.
Касатик, родненький мой, потерпи! «взяв себя в руки», крикнула Людмила в провал в земле, приподнялась и, оббежав яму, нашла пологий спуск в неё. До крови расцарапывая о шипы кустарника руки и ноги, подошла к мужу, упала перед ним на колени, стала на полосы рвать сарафан и перевязывать его раны.
Иван был в беспамятстве, но при каждом прикосновении к его телу, Людмила чувствовала вздрагивания мужа, и слышала болезненный, тянущий стон, срывающийся с его губ.
Потерпи, потерпи, родненький мой. Я помогу тебе, со слезами на глазах, «разрывала» Людмила свою душу, и до предела напрягала свои силы, тянула волокушу, на которой вызволяла из «плена» оврага искалеченного мужа.
Случайный крестьянин, едущий в волость, помог Людмиле погрузить Ивана в телегу и доставил его в дом её отца, а оттуда Семён Иванович отвёз зятя в больницу города Барнаула.
По дороге в город отец Людмилы сказал дочери:
В больницу свезём, не задерживаясь у меня, иди домой.
Ясно дело, папенька! Куды же ещё? Дети одни остались, ответила Людмила.
Я к тому, чтобы ты никому ни гу-гу об Иване-то.
Пошто так? спросила.
Пото, милая дочь, что не след никому знать, что жив Иван. Скажешь, что сгинул, а куда, то тебе не ведомо.
Зачем так, папенька?
Затем, Людмилушка, что прознают о нём лихие люди, что загубить Ивана хотели, сполнят задуманное до конца. А нам надобно сохранить жизнь Ивану и споймать убивцев.
Как же мы их споймаем вдвоём-то?
Пошто вдвоём? Никого ловить мы не будем. Не наша это забота. Пущай их сыском занимаются те, кому сие дело государем императором поручено.
Как же сыщут их те государевы люди? удивилась Людмила. Откель они знать будут о злыдничестве, сотворённом над Иваном?
Какая ж ты у меня непонятливая, Людмила. Врачи-то сообщат об Иване господину становому приставу, поступил, мол, к ним в больницу человек шибко побитый. Вот урядник и зачнёт допрос вести, а опосля разыскивать убивцев станут. Поняла?
Поняла, папенька! Молчать буду, осознала сказанное отцом Людмила.
Иван пришёл в себя только на пятый день. Как и говорил Лукьян Никанорович отец Людмилы Долбиной, пристав, извещённый заведующим больницей о выходе поступившего к нему покалеченного человека из состояния беспамятства, незамедлительно приступил к дознанию.
Пострадавший в подробностях рассказал о нападение на него трёх крепких мужчин и описал их внешне, одного из них, двумя днями ранее задержали за разбойное нападение на почтальона. Представили его на опознание Ивану, и тот признал в нём одного из своих истязателей.
Задержанный житель волостного села Панюшевское, Барнаульского уезда Яков Сучек, не желая всю вину брать на себя, сказал, где прячутся его подельники. Взять их живыми не получилось, были ликвидированных при перестрелке, в которой был легко ранен один из полицейских, что, в достаточной мере, усилило вину Сучека.
В ходе следствия со слов Якова Сучека и за подписью его был составлен протокол, в котором задержанный признался в ряде других преступлений, совершённых совместно с этими преступными элементами братьями Тихоном и Фёдором Кривоносовыми, тоже жителями села Панюшевское.