Вот ты скажи мне, пошто ты глядишь своими бесстыжими гляделками на мою жену Матрёну, хватая за грудки крепкого сельчанина, возмущался тощий мужичок. Пошто она, как с улки приходит, всё о тебе и о тебе? Пошто так надоедаешь ей, что она опосля на меня смотрит как на Ирода? А я ей што?.. А она тебе што?.. Скажи вот тута мне вот на ентом месте!
А за столом переругивались, и друг друга били тычками в бока старики, вспоминали старые обиды, нанесённые один другому в их молодые годы. Посреди горницы молодухи вели разборки меж собой, царапались и таскали за волосы.
Василий мой, и не смей даже зыркать на него своими паскудными зенками, кричала одна из них при этом одной рукой теребила волосы соперницы, другую тянула к её глазам.
Тебя не спросила, кого мне любить. Ежели идёт со мной, значит, не люба ты ему, отбиваясь от злобной фурии, брызгала слюной другая. Сказывал, как увиваешься за ним, смех и только. Постыдилась бы. Вся деревня над тобой хохочет!
Жар печи избы отца Исидора, разнося испарения спиртного по всему дому, донес крепкий настой до «усопшего» и пробудил его.
Открыв глаза, батюшка вкруговую повёл ими, принюхался, прислушался, приподнял голову, сбросил с себя одеяло, опустил ноги на пол, встал, раздвинул занавеску, отгораживающую спальный закуток от общего пространства горницы и громко проговорил:
А вы чё это тут того этого не спросясь меня разгул в дому моём устроили?
Бо́льшая половина поминальщиков тут же грохнулась на пол, другая, онемев, что-то пыталась вымолвить, но лишь издавала какие-то неясные, потусторонние звуки.
Застряв руками в лохмах соперницы, молодухи остановили бой. Неожиданно одна из них, взвизгнув, ударила кулаком по лицу свою противницу, так, что из носа той хлынула кровь и устремилась к двери. Вмиг клубы морозного воздуха, ворвались в прихожую и скрыли в своих клубах бегущую в ужасе и в громком оре девицу.
Вторая девица безбоязненно подошла к Исидору и, ткнув его кулаком в грудь, спокойно произнесла:
Батюшка, а чего вы встали? Вы же померли! Ложитесь обратно в постельку, я вас укрою, а на третий день похороним, как положено не тревожьтесь всем народом проводим на погост и плакальщиц наймём.
Исидор легко отстранил девушку от себя, перешагнул через лежащего на полу мужика, толи мертвецки пьяного, толи лишившегося сознания от испуга, и двинулся в сторону стола. Подошёл, взял в руки стакан, наполнил его водкой и, не отрываясь, выпил до дна. Потом взял огурец, надкусил его, прожевал, злобно посмотрел на Семёна Лаовка, сидевшего на стуле, и басовито проговорил:
Брысь с моего стула, нечестивец!
Семён стремительно выбросил своё тело со стула, упал на колени и, крестясь, запричитал:
Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй раба Твоего Семёна!
Я тебя помилую, охальник ты этакий, услышав причитания Лаовки, злобно проговорил Исидор и потребовал от сидящих за столом мужиков, тех, кто пришёл в чувства, наполнить стакан водкой.
К вечеру, окончательно поправив здоровье, Исидор навестил свою работницу в доме её, оплатил её труд и упросил возвратиться к нему. Пожалела Ульяна батюшку, на следующий день пришла в его дом, навела в нём порядок, а уходя, потребовала от него оплату за свой труд.
Пятачок с тебя батюшка, сказала. Только так отныне и ежедневно будешь рассчитываться со мной.
Исидор попытался, было, противиться её требованию, да только хуже себе сделал.
Не хочешь пятачок за мою услугу платить, плати гривенник серебряный, сказала и топнула ногой.
Как же так целый гривенник серебряный? Где же я их напасуся гривенников-то?
А это не моя забота, ответила Ульяна. Пить меньше станешь, не то, что гривенников, полтин прибавится.
Повздыхал-повздыхал Исидор, делать нечего, принял её условие, заплатив за день работы 10 копеек серебром.
Не самому же хозяйство домашнее вести за скотиной смотреть, корову доить, в доме прибираться, печку топить, суп варить, пироги и хлеб печи И не обучен я крестьянскому делу, не поповская это забота, проговорил внутренним голосом.
Прошёл январь. За слабыми крыльями первого месяца весны, выбивающими из сугробов тонкие серебристые ручейки и взращивающими на крышах домов ледяные иглы, спрятался вьюжный февраль. На проталинах появились первые тонкие ростки травы, предвестницы апрельского цветения природы и скорого прихода Великого весеннего праздника Воскресения Христова, но пока ещё шёл по русской земле Великий пост, как напоминание каждому православному человеку о необходимости ежедневного покаяния, о ежедневной нужде его в Спасителе.