Жалостливая ты у меня больно, Светка, как бы потом не пожалеть об этом, вон какой он здоровущий.
Вернувшись во двор, он положил топор на поленницу и открыл дверь старого покосившегося сарая.
Веди уж сюда, нехай тут на соломе отлежится.
Баба Света зашла во двор, затем в сарай, пёс следовал за ней. Поворошив солому и собрав подстилку потолще и помягче, она сказала:
Давай, дружок, ложись здесь, сейчас поесть тебе чего-нибудь соберу.
Пёс с облегчением растянулся на соломе и прикрыл слезящиеся глаза.
Баба Света ещё минуту посмотрела на него, жалостливо вздохнула и пошла в летнюю кухню приготовитьеду для нового постояльца.
Налив в большую миску вчерашнего супа и покрошив туда же оставшуюся заначку хлеба, она отнесла получившуюся похлёбку псу.
На вот, поешь, подсунула миску ему под нос. Сколько же тебе еды-то надо, такому громиле? Придётся, видно, старую козу зарезать, всё равно собирались, толку от неё уже нет, а тебе ведь мясо надо.
Пёс съел всё до крошки и, вылизав дочиста миску, удовлетворённо закрыл глаза.
Намаялся, сердешный, ну, отдыхай. Вот тут тебе воды налила, если что.
Поставив ведро с колодезной водой недалеко от задремавшего пса, старушка на цыпочках, чтобы не разбудить собаку, покинула сарай.
Глава 2
С обедом в этот день баба Света припозднилась хлеба-то не осталось, как и супа, поэтому пришлось на скорую руку лепить пельмешки, которые можно есть и без хлеба.
Стоя спиной кдеду Степану, она мыла посуду и как бы между прочим спросила:
Как там коза наша, Манька?
А что Манька? насторожился дед. Как всегда. Вчера сослепу в стенку сарая врезалась, совсем уже одряхлела кормилица наша. Катька, стерва, её обижает, к кормушке не подпускает; что за характер скверный у этой молодой козы, слишком уж ерепенистая и злющая, до одури.
Зато молоко какое у неё вкусное, жирное, а Манька совсем сдавать стала, может, пора её уже того
Чего «того»? Порешить, что ли? Дак, я тебе давно говорю, а ты «не надо, не надо, жалко, пусть поживёт ещё», а тут вдруг сама предлагаешь
Баба Света начала усиленно оттирать сковородку.
Так и не дождавшись ответа, дед Степан пожал плечами:
Ну, раз сама предлагаешь, сегодня же ипорешу. Петрович мяса просил на тушёнку, можно будет ему продать половину. Нам с тобой вдвоём столько не съесть.
Обойдётся твой Петрович, у нас свой болящий объявился, надо его подкормить, не выдержала баба Света.
А, понял теперь. Значит, козой собралась этого пса откармливать. Ну, ты, мать, совсем с катушек съехала! Кто это собак голимым мясом кормит? А когда коза кончится, кем его кормить будешь, может, мной? закипятился старик.
А чем его кормить предлагаешь? Картошкой? Он же собака, ему мясо надо. Вон, у нас крупа, ещё с прошлого года припасённая, осталась, думала, курам отдать, а теперь сгодится кашу ему варить буду. Тогда ему этой козы не на один день хватит. Да и не протянет он долго, сам же видел еле ходит. Пусть хоть перед смертушкой порадуется.
Вот недаром моя мать тебя сумасшедшей считала, всех болезных да убогих подбираешь, всю жизнь так! сплюнул дед Степан и заковылял к выходу.
Козу-то порешишь? крикнула вслед мужу баба Света.
Тот ничего не ответил, но вернулся за большим ножом и бруском для заточки.
Когда он вышел, баба Света присела на табурет и облегчённо вздохнула:
Ну и слава богу! Может, сослужишь, Манечка, службу напоследок, спасёшь душу собачью.
Пока дед Степан в хлеву разбирался с козой, баба Света оставалась в хате. За всю свою жизнь она так и не смогла привыкнуть смотреть на то, как лишают жизни домашнюю скотину, хотя и понимала, что её для того и держат.
Выйдя, наконец, во двор, она решила заглянуть в сарай, чтобы узнать, как там пёс, живой ещё, или уже нет. Она зашла внутрь, подождала, пока глаза привыкнут к темноте, но с удивлением обнаружила, что собаки в сарае нет.
«Куда же этот супостат делся?» заволновалась баба Света и приступила к поискам.
Калитки на улицу и в огород были притворены, значит, он был где-то здесь. Но, обойдядом изаглянув во все потаённые места, куда мог бы спрятаться этот огромный пёс, она нигде его так и не обнаружила.
«Пойду у Стёпы спрошу, может, видел, куда он подевался», решила старушка.
Зайдя в хлев, она обомлела. Деда Степана здесь не было, зато приведённая ею собака, лёжа на полу, с наслаждением обгладывала подозрительно большую кость. Подняв на бабу Свету глаза и отвлёкшись всего на минуту, пёс плотоядно облизнулся и снова продолжил своё кровавое пиршество.