Но невозможно передать, как мерзко всё это время было у меня на душе, особенно когда я поостыла после скандала. Вот она, одна из дурацких черт моего характера: не могу жить в одном доме с тем, кто находится со мной в состоянии войны. Для меня в такой ситуации легче самой извиниться и исчерпать конфликт.
Я прямо кожей чувствовала направленный на меня негатив, даже через стену. Но идти мириться с ним?.. Конечно, мне стало бы легче. И мне жутко этого хотелось Однако я сдержалась. Кто он такой, чтоб мне указывать, а тем более оскорблять? Пусть сам извиняется. Он виноват, а не я.
Итак, прошло три дня, подошла к концу рабочая неделя, и домой я в тот день возвращалась уже не вечером, а поздним утром, после того, как сдала смену.
Электричка подъехала к перрону в Шуберке, и я привычно вышла на платформу, с трудом держа тяжёлые пакеты с продуктами в обеих руках: пришлось много чего купить, потому что дома закончился и сахар, и подсолнечное масло, и крупы, и соль, и стиральный порошок. Теперь, понимала я, топать мне до дома перебежками, иначе не получится слишком тяжело; час идти буду, не меньше. Зато можно будет сегодня и побездельничать: впереди неделя выходных. Все домашние дела откладываются на завтра, а сегодня спать! Вечером, может быть, к Галке съезжу но это как получится. Уже не тянет меня на развлечения как раньше, валяться и читать нравится больше, тем более в вечернее время
Вдруг откуда ни возьмись в мои мысли ворвался знакомый ломающихся голос:
Мама!
Я аж остановилась, озираясь по сторонам. Откуда здесь может быть тот, кому я мама? Он же говорил, что одному по лесу ему ходить страшно! Вот жук!
Мама! послышалось снова, и я увидела Сашку в толпе: махая мне рукой, он радостно бежал по перрону мне навстречу.
Ты откуда здесь? всё ещё недоуменно спросила я пару секунд спустя, когда сын уже забирал у меня пакеты.
А ты разве не рада? в своей манере хитро спросил он.
Конечно, рада! Верни один пакет и возьми себе мороженое, разрешила я.
Сашка поставил один пакет на землю, завозился в нём в поисках угощения. Я стояла и ждала, пока он его найдёт, а потом распечатает. Вот хорошо, что встретил: пока дотащилась бы я с таким грузом до дома, растаяло бы всё как пить дать.
Знаешь, мам, задумчиво произнёс сын, откусывая от вафельного стаканчика с крем-брюле, когда мы с ним уже продолжили путь по перрону, а Стас не такой уж противный! Он мне даже на машине порулить давал. Знаешь, как здорово?
Я во все глаза уставилась на сына. Это ещё что за новости?
Куда ж это вы с ним на пару ездили? недовольно спросила я. Конечно, пронеслось в голове, небось есть у него деньжата. Жрать захотел, вот и поехал в магазин, а Сашку взял с собой, чтоб не заблудиться. Что ж, прекрасно, теперь у меня есть все основания, чтобы пойти к нему и хорошенько поскандалить, а может, и выгнать к чёртовой матери. Ишь, разошёлся! Ребёнка неизвестно куда возить!..
Но совершенно неожиданно мой сын ответил:
Никуда мы с ним не ездили. Сюда приехали, за тобой!
Зачем?! оторопела я.
Я ему сказал, что ты после смены всегда очень уставшая и с тяжёлыми пакетами приходишь, а он предложил, раз такое дело, за тобой на машине съездить и попросил показать дорогу до станции. Мы с сыном с минуту смотрели друг на друга. Только и всего! добавил он. А разве плохо?
Я была в замешательстве: не знала, что ответить. Надо же, меня и встретить? Так просто?..
Да хрень это всё, разумеется! Жрать этот Стас захотел, жрать и больше ничего! И таким вот образом решил ко мне подмазаться, чтоб накормила. Васька точно так же делал, сто раз!
Я посмотрела вперёд и увидела-таки своего постояльца.
Стас стоял возле навесика, служившего здесь подобием вокзала, и тоже смотрел на меня На нас с Сашкой. В простой одежде, джинсах и белой футболке, он выглядел, на мой взгляд, намного лучше, чем в дорогих шмотках, которые были на нём, когда я впервые села к нему в машину, привычнее для меня, во всяком случае, понятнее, так не ощущалось неравенство.
Я ему опять твою старую резинку для волос дал, извиняющимся тоном признался мне Сашка тем временем. Ему очень нужно. Он по утрам в лесу бегает, ему волосы мешают. Пожалуйста, не ругайся на него!
На него не буду, а на тебя поругаюсь: ты же дал! пообещала я и улыбнулась! Сама не знаю почему, но улыбнулась. Отчего-то мне было до ужаса приятно, что меня встречают. Такая, казалось бы, мелочь Я сто раз ходила отсюда до дома пешком, уже давно не считала это трудным, привыкла, что эти километры ни с кем не делю как и тяжеленные пакеты. И тут вдруг