Пол открывает чистую страницу своего блокнота, где будет записывать новую песню. На верху страницы пишет: «Еще одна авторская песня Леннона Маккартни».
Есть у меня приятель, который умеет играть Raunchy, заявляет Пол. Свежий американский хит Raunchy Билла Джастиса это непростая инструментальная вещь. Если можешь ее сыграть, значит, ты действительно хороший гитарист.
И кто?
Джордж Харрисон.
Точно. Малыш Джордж Харрисон. Джон его знает, встречал, совсем еще мальчишка с огромной копной волос. Ему всего 14, он на 8 месяцев младше Пола, и учится в том же Ливерпульском колледже, только в предыдущем классе.
И все же Пол продолжает нахваливать своего дружка: дескать, малыш Джордж не только мощный гитарист, он еще и крутой. И одевается круто иногда даже вызывающе, чтоб взрослых подразнить. Сорвиголова, как одобрительно называет его Пол.
Но Джон непреклонен:
Нет, Джордж слишком маленький.
«Я когда его впервые увидел, просто не просек, что это за человек, признается Джон позже. Выглядел Джордж даже младше Пола, а Полу с его мордашкой лет десять на вид было».
6 февраля 1958 года The Quarrymen играют в Уилсон-Холле вместе с группой Eddie Clayton Skiffle Group. Клейтон там лидер-гитарист, а за барабанами Ринго Старр.
После концерта Джон бросает Джорджу вызов.
«Джон сказал, если я смогу сыграть так же, меня возьмут в группу», вспоминает Джордж.
А Пол по-прежнему за Джорджа.
Давай, Джордж, покажи ему!
Прослушивание Джордж проходит с блеском. «Я сыграл им их ранчу, и он сказал, что я в деле».
Джон подтверждает, что Джордж «знал больше аккордов, чем мы, намного больше».
Ему все еще стыдно показываться в компании с четырнадцатилетним. Но ему важнее не возраст, а количество: «Теперь нас стало трое».
Глава 5
When I cannot sing my heart
I can only speak my mind.
Когда я не могу спеть, что у меня на сердце,
Я могу только сказать, что у меня на уме.
На вечеринке по случаю Дня Cодружества Джон и его группа выступают с кузова припаркованного грузовика. Посреди концерта Джон замечает в толпе трех членов своей семьи.
Это его мама Джулия и его единоутробные сестры: тоже Джулия мамина тезка и Джеки. Вот уж действительно лучшие фанаты: подпевают, кричат, подбадривают. А Джулия ведет себя скорее как подруга, чем как мать.
Джон до сих пор чувствует себя чужим в их компании с Бобби Дайкинсом, долговременным сожителем Джулии, де-факто ее вторым мужем[1]. Но в мамином доме номер 1 по улице Бломфилд-роуд Джон прижился и во вторник 15 июля заглянул к ним, пока Джулия пошла к Мими пообщаться.
Джон ждет, пока мама вернется, часов до десяти вечера. Сестры наверху уже легли, не спят только Джон и Дайкинс. Вдруг раздается стук в дверь.
На пороге полицейский. Он смотрит Джону прямо в глаза:
Ты сын Джулии Дайкинс?
Ага, нерешительно отвечает Джон.
Твоя мама умерла. Прими мои искренние соболезнования.
Джулию сбила машина, когда она переходила Менлов-авеню, чтобы сесть на автобус до дома. Мими повезла ее на скорой в Сефтон-Дженерал, и Джон с Дайкинсом сразу помчались в больницу, но, приехав, Джон остался ждать на улице.
Он не в состоянии войти попрощаться.
«Мы с ней столько бы могли наверстать, думает Джон. Мы же друг друга понимали. Мы поладили. Она была классная».
Тут скорбь переходит в ярость.
«Черт, черт, черт! Да пошло оно все! Теперь я никому ничего не должен».
Похороны Джулии проходят на Аллертонском кладбище, в происходящее не верится.
Ее сбил начинающий водитель, полицейский не при исполнении Эрик Клаг. С него сняты все обвинения. Единственное наказание, которое он понесет, временное отстранение от службы.
Когда вердикт зачитан, Мими, глядя на него, кричит:
Убийца!
Джон думает, как Джулии, должно быть, одиноко в могиле.
Этот жуткий приговор его добивает.
Мама, я был у тебя, но тебя у меня никогда не было[2].
6 декабря 1980 года
Марк заселяется в YMCA. Портье может подтвердить, что он постоянный клиент останавливался тут в прошлом месяце. Прилетел тогда убить Леннона.
Номера сдаются всего за 16,5 доллара за ночь. Он может себе позволить пожить тут какое-то время, понаблюдать за «Дакотой» домом, где живет Леннон.