Февраль в том послевоенном году выдался на редкость холодный и снежный. Южный город, обычно шумный и многолюдный, притих, укутанный метелью. Замерзшие горожане торопились по домам. Было около восьми часов вечера, но переулок уже опустел. Дворники не успевали расчищать дороги, и транспорт по заснеженным улицам ходил плохо. Порывы ветра раскачивали фонарь на столбе рядом с трамвайной остановкой. Пятно света выхватывало то угол закрытого табачного киоска и закутанную в шаль женскую фигуру, то дерево с жалобно заломленными ветвями и высокого военного в длинной шинели. Его низко надвинутая шапка-ушанка была завязана под подбородком, лица почти не было видно. Обе продрогшие фигуры топтались на остановке довольно долго, вглядываясь в ближний перекресток в надежде увидеть свет трамвая.
Валентина совсем продрогла в стареньком пальто, слишком легком для такой погоды, даже шаль не спасала. Настроение у девушки было хуже некуда. Ее первый рабочий день после окончания бухгалтерских курсов не задался с самого утра. Редкие трамваи шли переполненными, и Валентине удалось влезть только в третий по счету, поэтому на работу она опоздала. Контора, куда ее распределили, занимала старое двухэтажное здание. Обшарпанные стены, скрипучие, давно некрашеные полы подействовали на Валентину угнетающе. Бухгалтерия располагалась в тесной, заставленной письменными столами неуютной комнате. Вдоль стен тянулись разномастные шкафы, забитые папками и кипами бумаг. Два голых окна с парой чахлых цветочков, в дальнем углу на тумбочке электроплитка с чайником и несколько чашек. Валя подумала, что здесь ей предстоит находиться ежедневно, неделя за неделей, месяц за месяцем. На душе стало тоскливо.
Четыре пожилых женщины, обложившись толстыми папками и ведомостями, проворно щелкали костяшками счет. Вале, в ее девятнадцать лет, все женщины старше тридцати казались старушками. К новому человеку никто особого интереса не проявил, за исключением главбуха. Та была похожа на завуча школы, которую Валентина окончила полтора года назад.
Это вы к нам по распределению? Что же вы опаздываете, милочка? У нас так не принято.
Она не стала слушать Валины оправдания, перебила ее:
Еще одно опоздание, и будете иметь крупные неприятности. Мы все ездим городским транспортом. Выходите с запасом времени. Давайте сюда ваши документы. Ваше рабочее место будет вон там, начальница указала карандашом на видавший виды письменный стол около окна.
Мариванна, отдаю новенькую вам в помощь, введите ее в курс дела.
К вечеру у Валентины голова шла кругом от цифр. К тому же в окно немилосердно дуло, и, как ни куталась она в шаль, к концу дня совсем озябла. Ксения Петровна так звали главбуха положила Вале на стол два рулончика чековой ленты для кассового аппарата и обмылок.
Вот, задержись сегодня после работы, заклей окно, а то простынешь тут запросто, сказала она неожиданно мягко.
Никакого призвания к работе бухгалтера у Вали не было. Она любила красивые вещи, ей нравилось что-то мастерить своими руками, но семья их жила трудно, возможностей для творчества было немного. Разве что перелицевать что-нибудь, скомбинировать из двух старых вещей одну новую, это у нее тоже получалось неплохо. Мама Вали была убеждена, что наряды дело несерьезное, а лучшая профессия для старшей дочки бухгалтер.
Работа чистая, в тепле, при деньгах опять же. Тяжести таскать не придется. Уважать все будут, по имени-отчеству величать. Глядишь, большим начальником станешь. И сестру в люди вывести мне поможешь.
Несмотря на то, что характер у Валентины был по-юношески ершистый, в вопросе выбора профессии она мать послушалась. Да и как было не послушаться собственного жизненного опыта пока не нажила. Хотелось помочь матери, овдовевшей еще в сорок первом, пережившей оккупацию, в одиночку поднимавшей их с сестренкой в это тяжелое время.
И вот теперь голодная и уставшая Валя приплясывала от холода на продуваемой ветром остановке в ожидании трамвая. Чем дольше она ждала, тем сильнее злилась на весь белый свет.
Не хочу я больше идти в эту проклятую контору! Не хочу целыми днями щелкать на счетах среди этих скучных старух! Я там сама в старуху за год превращусь, тихонько бормотала она себе под нос.
Вот бы замуж выйти! Чтобы больше никогда не пришлось ходить на работу, мечтала она.