Оглядела меня и засмеялась нарочито громким едким смехом:
А хороши соратнички у царя: все с его женой спят. И сама жёнка тоже, что надо! Доброгнева захохотала. Есть на кого опереться: сопливая сука и два её кобеля! Ох и везунчик, Ориксай!
Но и этому я не поверил. Я ждал, когда закончит бесноваться в бессильной злобе и силился понять, что она предпримет теперь, когда не удался её замысел.
Доброгнева бранилась и оскорбляла меня, Онегу, Ориксая, Белогора, всех сколотов и их северных шлюх ещё долго, но я не верил, что эта холодная и умнейшая женщина сейчас действительно во власти чувств, которые она пыталась изображать, я неплохо узнал её, полезно ложиться в постель врагом: начинаешь понимать его вне слов.
И я ждал, что она произнесёт что-то, что мне раскроет её настоящие мысли. Как и она изрыгала скверну на меня, пытаясь вывести из себя и заставить выдать то, чего она не знает, что происходит за этими стенами.
Но я оказался холоднее. Сегодня я чувствовал себя увереннее её, потому что я был сильнее. И дело было совсем не в том, что Доброгнева была у нас в плену сейчас, а в том, что мне было что отстаивать, у неё, кроме ненависти, зависти и беспредельного честолюбия не было в сердце ничего. Моё сердце, благодаря Онеге, моей дочке и даже Вее, живо, горячо и велико, а её холодный карлик. Даже раны и боль делают моё сердце богаче, а Доброгнева не знает боли, кроме той, что жжёт её кожу из-за попавшей на неё Белогоровой крови.
И брата ради этой продажной твари не пожалел?! За трон ведь отреклась от тебя!.. она сверкнула глазами.
Вот что она хочет узнать! Я окрылился, услыхав, наконец, эти слова. Исходя из моего ответа, она мгновенно задумает новый план.
Ради моей Онеги я вырезал бы полмира или весь. Не то, что Явора, с наслаждением ответил я. Ему я глотку вскрыл с удовольствием.
Нельзя, чтобы Доброгнева узнала, что Явор жив-здоров и даже рядом с ней.
Я так и сказал Ориксаю.
Вообще его надо бы убить, добавил я, когда Доброгнева узнает, что он живой, а она узнает непременно, она
Не преувеличиваешь ты могущество какой-то развратной Лунной жрицы? перебил меня Орик, думающий, похоже, о чём-то своём.
Куда опаснее недооценить врагов, чем переоценить, сказал я, выпрямляясь.
Орик мрачно посмотрел на меня:
Войско вот-вот выйдет из-под моей власти, Яван, проговорил Ориксай, сидя, будто с надломленной спиной, опершись на один подлокотник трона. Убить сейчас Явора, это взорвёт его сторонников.
Пусть взорвёт, примем, наконец, бой, не будем ждать, что сделают они, ударим сами. Белогор начал, надо добить гидру. Чего мы ждём? Его возвращения?
Её возвращения, мрачно ответил Ориксай.
И ты уверен, что он сможет её вернуть?
Орик встал с золотого трона, на котором сидел, и посмотрел на меня, подойдя близко:
А если нет: на черта мне всё это? тихо произнёс он, необычно широкими зрачками, будто поглощая меня. И вдруг я словно увидел старшего брата Велика, которого после воцарения назвали Великсай. Вот никогда бы не подумал, что сын вырастет настолько похожим на отца, такими разными они казались мне всегда
Да ты что?..
Я решаю, уже полным голосом твёрже гранита сказал Орик.
Ты, конечно, Ориксай, только ты царь не мальчик, тебе ли не понимать, куда ведёт разгоревшееся сердце.
Твоё протухло?
Я не царь, Орик. Неважно, слаб я или силён. А если ослаб ты, всему гибель.
Значит, ты и сядешь на трон, когда мне придёт конец. И прикончишь всех врагов одним махом.
Прекрати! Соберись, ты царь, ты родился царём и не можешь
Я решаю! рыкнул Ориксай.
Глава 3. Зарево
Если бы я предполагала, если бы только могла подумать о том, как плохо будет Орлику без меня, я ни за что не ушла бы. Что бы я сделала тогда? Своей рукой убила бы Доброгневу, прекратив этим заговор, или сделала бы что-то ещё, я не берусь предполагать.
Но я не осталась. И теперь я гнала мысли обо всех, кого оставила позади. Если бы позволила себе думать о них, я не ушла бы и до ближайшего городка. Но я выбрала путь и шла по нему. Я уйду так далеко, как смогу. Что Лай-Дон увязался со мной, даже и неплохо, будет изображать моего брата или мужа, там поглядим, когда станет заметен живот, и мы дойдём до новых поселений. Что там впереди, на юге, это становилось даже интересно.
Да, воспаление в груди досаждало мне, било кашлем и ослабляло, и принимать действенных средств из-за ребёнка я не могла, потому что все эти лечебные травы могут повредить ему или даже вызвать выкидыш. Белогор помог бы, легко избавил бы меня от этой глупой простуды. Но и о нём нельзя думать