Я влетел в палатку, у входа бросая и шапку и плащ.
Я сразу вижу её, лежит навзничь на ложе. Ложе, Боги, какое там ложе складная походная койка-ящик, как у всех солдат
Пылающие щёки, обмётанный опухший рот, глаза запали глубоко, дышит с шумом, но дышит Дышит!
Я бросаюсь к ней. Я весь мокрый. Долой всю одежду. Остаюсь в одних штанах.
Горячая какая кажется, обжигает мне руки, грудь. Я прижимаю её к себе.
Как исхудала! Руки помнят совсем другую, упругую, гибкую, мягкую. Тёплую. А эта Её нет почти под этой рубашкой. Тоненькие косточки
Сигню я прижимаюсь к дорогому лицу, изменённому болезнью
Моя любимая Моя Сигню, ну нет! Я не дам тебе умереть.
Голос Хубавы в моей голове: « Если чума ничто не спасёт ни её, ни тебя. Из сотни выживает один, ну, пять Но не должно быть чумы, Кай Сигурд. Три месяца не было ни одного нового больного».
И глаза Хубавины серьёзные серые помню, глядят остро, будто проникнуть в моё нутро хочет, поглядеть, не гниль там?
А ещё я помню слова Ганны, когда-то здесь, в Норборне она сказала о Сигню: «Надеюсь, она никогда не заболеет, потому что спасать её будет некому»
Я смотрю на лицо Сигню, тонкие прядки выбились из плотно заплетённых кос, липнут к щекам. Она не чувствует моих прикосновений
Начинает работать моя память, как говорила Хубава? У меня все её напутствия будто записались в голове, не зря всю жизнь записки делаю.
«Лихорадка охлади. Голову и там, где пульс, иначе от лихорадки сгорит»
Пока я прикладываю мокрые полотенца к её лбу, к груди, парни натаскали полную лохань ледяной воды из ручья, что под холмом.
Гоню всех и сажаю её в эту воду прямо в рубашке. На ноге повязка её я тоже не снимаю. Только косы остаются свисать за борты и лежат концами на полу.
В холодной воде она приоткрывает глаза:
Си-игурд и улыбается.
Неужели я вижу её улыбку?!
Я здесь, милая, я касаюсь её лица пальцами.
Но скоро её начинает знобить, и я вытаскиваю её из воды. Не снимая мокрой рубашки, облепившей её тело, она будет охлаждать её ещё некоторое время
Кажется ей трудно дышать, когда лежит так низко Я приподнимаю её выше. Нет, всё равно дышит тяжело
К рассвету лихорадка, кажется, немного ослабла. И дышать стала ровнее. Теперь и я могу позволить себе задремать. Я ложусь рядом с ней. Может быть моя сила, которой во мне с избытком, перетечёт в неё?.. Я заснул, будто провалился.
Утром мы как всегда в большом шатре завтракаем и совещаемся заодно. Все ратники знают уже, что здесь конунг. Что Свана больна, и чем теперь всё это кончится неизвестно
Но мы слышим вдруг все, она кричит. От боли, это очевидно Мы замерли. Все двести с лишним человек.
Орёт чё это она орёт-то?.. произносит Скегги, как будто во сне. И вдруг лицо его будто прояснилось: Орёт, ребята! он повернулся ко всем, улыбается.
Что, интересно, радостного он в этом видит? Объяснилось в следующую минуту:
Не чума это, братцы! Чумные-то не орут. Тихие лежат. Тихо и помирают.
Мы обрадовались все, было чему. Чуму мы всё же победили. Она победила.
Но кто теперь её болезнь победит? Ни одного лекаря давно нет в лагере, на была лекарем
Мы решаем продолжить то, что должны: объехать всю местность, как и планировали, закончить то, что приказывала она. Сейчас мы должны сделать это.
Я вспомнил о Трюд. Лекарша, она всё же
Я пришёл к ней, нашёл её среди других девок. Днём они выполняли обязанности поварих и прачек. Но красивая Трюд не утруждалась, просто болтала с товарками.
Я подозвал её, мы отошли от прочих.
Что, хакан, всё же припёрло, развлечься перед отъездом хочешь? захохотала она.
Нет, Трюд, я пришёл, потому что Ты ведь лекарь. Помоги Свана.
Она стала серьёзной:
Я не лекарь, я давно уже проститутка, заботами твоей Свана, ненаглядной.
Трюд, но ты ведь Больше нет лекарей в лагере.
Ухмылка кривит её красный рот:
Великая гро не может себе помочь, да?
Трюд
Её зелёные глаза блеснули густой злобой, густой как болотная зловонная тина:
У неё заражение крови, она умрёт. Ей никто не поможет, даже если бы это она лечила. От этого, как от чумы спасения нет. Только не заразится никто, а она промучается дольше, чем чумные. Идеальное наказание вашей ведьме! Представляю, сколько народу, здесь в Норборне будут счастливы, сплясать на её могиле! Да все, кто остался! она захохотала.
Тебя это веселит?