Обстановку подсобки пасечника дополняет печка, выложенная почти до самого потолка. В углу комнаты, напротив окна слева, стоит металлическая бочка с центрифугой внутри. От большой ручки через шестеренчатое зацепление вращение передается на центрифугу.
За столом верстаком сидит пожилой человек. Он держит в руках толстую книгу и внимательно читает. Сквозь спущенные на нос круглые очки в книгу смотрят карие сосредоточенные глаза из-под нависших седых бровей. Старик внезапно оторвался от чтения, прислушался. За дверью раздались шаги. Он повернул голову и вопросительно посмотрел на дверь. На пороге появился мальчишка.
Здравствуйте дедушка.
А, это ты, Валик. Заходи, заходи. Говорит дедушка мягким добрым голосом.
Деду, а пчел пора уже смотреть?
Пора, пора, давно уже прошла. Ох хо хо. Что ж ты раньше делал?
Та я й так рано пришел. А ж, жаль. Сокрушенно ответил я.
Ну, ничего. Хитро заулыбался пасечник.
Он, с оханьем, тяжело поднялся и направился старческой шаркающей походкой к центрифуге.
А я, тут тебе медку приготовил. И, кряхтя, он достал из бочки рамку с тяжелыми сотами, полными янтарного меда.
Бери кружку и набирай скорее воду.
Мед, смешанный с воском сот, таял во рту и был гораздо вкуснее меда, который едят просто ложкой. Я вынимал изо рта аккуратные жеваные комочки воска и бросал их в ведро, куда пасечник сбрасывал обрезки сот, чтобы затем сплавить восковый слиток. Эти слитки он обменивал на восковые заставки в рамках с размеченными на них аккуратными шестигранниками, под будущую пчелиную кладку. Насытившись медом, я отпивал два три глотка воды из тяжелой медной кружки и вновь принимался жевать сочные медовые соты. И так, смакуя, ел и ел до тех пор, пока пасечник не останавливал меня: А ну ка, покажи живот?
Я задирал рубашонку, открывая вздутый, как барабан и круглый живот.
Ого? нарочито удивленно, внимательно осматривая и ощупывая шершавой ладонью мой живот. Так тут уж мед стал выступать?
"А, может, я объелся и у меня случится заворот кишок?", с опаской подумалось мне. А спросить об этом хитрого пасечника не решался, вместо этого спросил.
Дедушка, а, что это у вас за кружка такая?
Какая, такая?
Ну, такая вот, вроде и маленькая, а тяжелая. Я вертел в руках медную кружку,
От у нас дома и большая кружка, и легкая.
Ну, так-то ж у вас, а то у нас.
На этом разговор обычно заканчивался. Но, мне хотелось поговорить. Я пытливо всматривался в седые лохматые брови старика, и продолжал.
А что это вы читаете?
Что читаю? Э э, это тебе еще рано знать.
Он закрыл массивный переплет книги и отодвинул толстый том в сторону. Потом приподнялся со своего стула, внимательно, рассматривая какие-то линии, начертанные карандашом на подоконнике. Тень от оконной рамы уже совпадала с одной из них. Удовлетворенно крякнув, старик произнес.
Ну, вот уже пора дамой идти.
Обидно было в душе на старика. И что ж он такой неразговорчивый, пугает медом, выступившим на животе. Да-а, видно не любит пасечник гостей. По дороге домой я приостановился перед забором сада. Воровато осмотрелся по сторонам, затем торопливо задрал рубашонку и внимательно исследовал живот. Живот лоснился от капелек пота, выступивших по всей его поверхности, и были те капельки так схожи с капельками меда, что палец сам невольно потянулся к липким бусинкам и собрал несколько на кончик пальца. На вкус капельки оказались самыми обыкновенными потничками и были солоновато горьки. Вот если бы за этим занятием заметили его мальчишки, друзья. Навеки покой убежал бы от него. Но их не было рядом, и я продолжал изучать свой выпуклый живот. Даже повернулся к солнцу, но все напрасно, кроме маленьких блесток капелек пота, меда нигде не было. Значит, пасечник обманул его? Снова досада подступила к горлу предательским комом. Я насупился, заправил рубашонку в штаны, надел на правое плечо шлейку подтяжку, чтобы не спадали, перемахнул через забор
Лето, жаркая пора для сельских тружеников, работающих в поле. Летний день проходит быстро, как одна минута. Для детей, бегающих в детские садики, и школьников, отдыхающих на каникулах, летний день мчится вмиг, сменяя утро на полдень, полдень на вечер. И уже ревут стада, возвращаясь с пастбищ, в медных лучах заходящего солнца. Раздаются голосистые призывы матерей, зовущих домой играющих детей.
Вечером, за ужином, я спросил у матери.