Особенно восприимчивы к текстам Юрия Куранова дети и молодые люди. Им проще прочувствовать искренность и добрый посыл автора, испытать восторг созвучия с его внутренним состоянием созидания собственной души.
Простота стиля как в поэзии Юрия Куранова, так и в прозе только кажущаяся. Нужен был исключительный талант, чтобы в доступную для восприятия форму вложить объёмное многоуровневое содержание. Этому способствует то, что многие тексты имеют как бы несколько смысловых слоёв. Уже при поверхностном прочтении приходит наслаждение красотой и чистотой русского языка, живописной картиной, предстающей перед взором; и душа ликует. Для более глубинного постижения необходимо немалое духовное напряжение, но оно окупается получением наслаждения и знаний более высокого уровня.
Ценность творчества Юрия Куранова не только в эмоциональном и интеллектуальном удовольствии, получаемом в ходе живого восприятия его текстов, не только в высвечивании явлений таким образом, что это помогает распознавать добро и зло, не только в очищающем и приподнимающем над обыденностью воздействии на душу, но и во вдруг озаряющем понимании чего-то очень важного, вносящего в существование смысл и светлую чистую радость в понимании, которое порой не напрямую связанно с текстом, а приходит исподволь, ненавязчиво и воспринимается, как собственное и, в то же время, чудесное открытие.
Такое благотворное воздействие становится понятным, если принять во внимание неизменное устремление Юрия Куранова к прекрасному и возвышенному и его ответственность за своё творчество: «Единственным побуждением для творчества должна быть Любовь, прежде всего любовь к Богу и далее любовь к Его творению, к миру Божьему» («Размышления после крещения»).
Глава 1. ВОСПОМИНАНИЕ О ДЕТСТВЕ
«Бывают жизни, которые начинаются с самого детства как чистое и вольное цветение на тёплом, на ласкающем, на духотворном ветру. Ребёнок на таком ветре распускается не иначе что маленький цветок, он весь сияет, его улыбка откровенна, доверчива и каждый лепесток его жизни унизан живительными каплями благодатной росы», такими словами предваряется в повести «Озарение радугой» глава о Вивальди, с детства получавшего уроки музыки, «уроки красоты в задумчивых теснинах сосняков, (уроки) радужного осязания великолепия мира» («Озарение радугой»).
Юрий Куранов родился 5 февраля 1931 года в Ленинграде в Русском музее, в буквальном смысле, там жила его семья и работала после обучения в Академии художеств его мать Людмила Александровна Иванова. Отец Николай Владимирович Куранов, тоже окончил Академию художеств; ко времени рождения сына он заведовал «Золотой кладовой» и реставрационными мастерскими Эрмитажа.
Вольным цветением Юра Куранов мог наслаждаться только в самом раннем детстве. В становлении его, как художника, видимо, сыграла роль творческая атмосфера в семье; и в роскошных залах величественных дворцов (воспринимавшихся как пространство своего дома), с представленными в них произведениями великих мастеров, он мог получать уроки радужного осязания великолепия мира. Эти впечатления, наряду с другими светлыми впечатлениями детства, были каплями благодатной росы для его восприимчивого сердца так что последующие суровые испытания не смогли его очерствить и иссушить.
«Я родился в то время, когда развитию нашего искусства, нашей русской литературы, как и всей нашей культуры вообще, был положен предел. Ещё не развернулось движение вспять, но кровавый маховик этого движения уже делал первые обороты. Моя мать, сотрудница Русского музея и одна из любимых учениц Павла Филонова, в 1928 году подготовила большую выставку работ этого гениального живописца и провозвестника эпохи всеобщей обезличенности. <> Необычный художник уже воспроизводил на своих полотнах те обезличенные реки вымотанных непосильным трудом и всеобщим заблуждением толп, которые вгонялись в железобетонные шлюзы новой социальной системы. Но Филонов пел их. Вскоре он сам станет жертвой этого потока» («Воспоминание о детстве»).
Жертвой этого потока станет и отец Юрия Куранова. Летняя ночь 1936 года, ночь обыска и ареста отца по сфабрикованному нелепому обвинению в троцкизме, оставит неизгладимый след в чуткой душе ребёнка.
«Мне было пять лет, когда среди ночи я проснулся в тревоге и с внезапным чувством обречённости. Я ещё не знал, что чувство это останется в сердце моём на долгие десятилетия Какой-то странный звук оцепенил всё пространство вокруг меня, он шёл из-за дверей Казалось множество каких-то змей заполонили квартиру и ползли по столу, по потолку, по стенам