Робот протягивает руку, и из его ладони в потолок бьёт луч проектора, так что я вижу на белой поверхности достаточно чёткое изображение самого себя в разрезе.
Это визуализация результатов вашего последнего сканирования, поясняет 239. Чёрным цветом показаны фрагменты, сильнее всего видоизменённые вирусом.
По всему изображению проходят тёмные линии, неровные, где толще, где тоньше, которые складываются в нечто похожее то ли на сеть сосудов, то ли на скелет. Как раз там, где эта структура утолщается и подходит близко к поверхности кожи, я вижу на своём реальном, не нарисованном, теле, бугры. Они стали заметнее, это точно.
Но чувствую я себя довольно неплохо, замечаю я. Если не обращать внимания на мою сверхчувствительность и некоторую слабость, я бы сказал, что я в порядке.
К сожалению, говорит 239, это не совсем так. Многие ткани разрушены настолько, что с трудом исполняют свои функции. Но мы успели вовремя. Как вы, должно быть, уже заметили, у вас новый инъектор.
Я только тут понимаю, что на моей шее больше нет надоевшей белой коробочки.
Я вообще не вижу инъектора, возражаю я.
Он есть, поясняет 239, но под кожей и совсем крошечный. Технологии не стоят на месте. Теперь он не только подавляет развитие вируса, но и пытается с помощью наночастиц восстанавливать ваши ткани. Там, где это возможно. Не скрою, это достаточно рискованная процедура, мы опасаемся возможных мутаций, но в сложившейся ситуации мы не нашли другого способа сохранить вам жизнь.
Спасибо, искренне говорю я.
Ваши жизненные показатели очень нестабильны, продолжает робот. Вам нужно будет довольно долго восстанавливаться до состояния, в котором мы сможете ходить и выполнять базовые функции. Месяц это минимум, но я бы предположил, что времени понадобится больше.
Что ж бормочу я. Учитывая, что ещё две недели назад я думал, что умираю, это не такой уж плохой исход. Чем, однако, я смогу здесь столько времени заниматься?
Я думаю, что вы можете поупражняться в концентрации говорит робот голосом доктора Лавустри, но её тут же перебивает другой голос, по-видимому, Бирна:
Позвольте себе отдохнуть! Расслабьтесь. Жизнь даётся не только для того, чтобы выполнять ваши идиотские задания. Книжку почитайте, посмотрите фильм. Поспите, в конце концов. Если будет совсем скучно, можете позвать меня, и я развлеку вас разговорами. А уж 239 знает миллиарды анекдотов, причём несколько из них можно даже назвать смешными.
Вот, кстати, вмешивается 239. Если вы пришли домой и не застали своего лопера, то существует три варианта. Первый у вас не было лопера. Второй лопер убежал. Третий это не ваш дом. Ха-ха-ха
Нет, я не этот анекдот имел в виду, возражает Бирн. Но, во всяком случае, мы всегда рядом. В тумбочке ваши вещи, телефон и книга, которую вам оставил ваш коллега.
Иблик? спрашиваю я. А где он сейчас, вы не знаете?
Понятия не имею, отвечает Бирн. Разрешите откланяться. Зайдём к вам позже. В экстренных случаях жмите на красную кнопку возле изголовья. Хотя, если вдруг что случится, мы поймём это по вашим жизненным показателям, которые непрерывно мониторим.
Хорошо, говорю я, отмечая про себя, что отслеживаются тут явно не только жизненные показатели. По углам под потолком расположены аж четыре камеры наблюдения. Что ж, это госпиталь СБ.
Отдыхайте, робот разворачивается и с жужжанием выезжает из палаты.
Оставшись один, я вдруг понимаю, что короткий разговор меня утомил. Я и правда слаб. Укладываюсь поудобнее на подушку и пытаюсь заснуть. Веки пропускают слишком много света. Я вижу сквозь них потолок, а сквозь потолок комнату сверху, над ней небо, над ним звёзды. Я знаю, что не могу всего этого видеть, но вижу. А я ведь просто хочу поспать. Как там? Сосредоточиться на чём-то одном. На дыхании. Вдох, выдох. Ещё и ещё. И всё несущественное отступает, и я уже не замечаю света сквозь веки, и мои мысли словно бы уже не мои, и я понимаю, что сейчас отключусь.
2
Вот уже пару дней я нахожусь в палате. Здесь неплохо, и я много чего уже успел попробовать. Заглянул, например, под повязку. Жуткое зрелище. Выглядит, будто мне вырезали кусок ноги вместе с коленом и заменили на плотный сгусток крови. По ощущениям тоже похоже. Удивительно, что я могу чуть сгибать ногу, но боль при этом сильная. Не пишу «невыносимая», потому что я научился не обращать на боль слишком много внимания.