Мы пили. Он угощал в очередной раз танцующим на дне стакана напитком. Я в глоток утолила жажду и стаканом ударила по столу, отчего соседствующие бутыли вынужденно подпрыгнули. Ян посмотрел на меня бегло и без желания; от привычки.
Он в шутку (как однажды: за аналогичную вольность) сказал, что разрешения не давал. Но алкоголь, кажется, в секунды ударивший по разбитому сердцу и недееспособной голове (а, может, то была причина или прикрытие), велел не без дерзости швырнуть словесный укол и.. стакан в окно.
А это?.. вскрикнула я. В ту же секунду пришли звук битого стекла и визг прибирающейся в саду прислуги. О, просто добавь в список, Хозяин Монастыря. Отметим моё непослушание!
Ян замолк и чертыхнулся. Искажённо глянул на распахнутое окно, а затем на меня.
Ещё раз так сделаешь
Что? в очередной раз перебила. Накажешь? Думаешь, почувствую?
Убирайся.
И я встала.
Кажется, щёки мои побагровели, но от чего больше? Мужской бас повторил слова гонения:
Убирайся, Луна!
Жаль, что я не могу сделать так же. Сказать тебе: «Уходи. Давай, Ян! Катись из моего сердца к чёрту».
Я ударила его в грудь и покинула стены кабинета.
Я взаправду была пьяна. Он тоже был пьян, но в этот раз не алкоголем.
Бурая пустыня окрашивается в ягодно-красные цвета, а сухие реки наполняются алыми водами. В воздух взмывает металлический запах. Голые поля усыпают засыпающие люди. Не люди звери. Их покрывают рыжая пыль и наши взгляды.
Госпожа, вам лучше не смотреть, говорит девочка.
Лучше? Лучше, чем что? улыбаюсь я. Думаю, Хозяин Монастыря не без причины избрал для меня этот путь, верно?
Он хотел, чтобы я видела мир в его действительных цветах: не в копоти отдалённого нефтяного городка, не в блеске величайшего блудливого дома, не в позолоте собственных грёз при взгляде на отдалённый Полис. А в его истинном цвете: оранжевом и красном.
Вскоре я вновь приползла к кабинетным дверям. Может, на следующий день, а, может, в тот же вечер; от переживаний счёт часов не заладился: в головах наших день и ночь перемешались, перемешались ссоры и примирения, перемешались проклятия и прощения. Сколько-то дней мы крутились в неясной субстанции. Липко. Чахло.
Дверь была открыта (что удивительно), и я разглядела силуэт Ману. Голос мамочки причитал, что Хозяин наш редкостная дрянь, копытное и рогатое, злобное и глупое существо. И Хозяин отвечал, чтобы женщина впредь выбирала слова. И она выбрала:
Ну и дерьмо же ты, Ян!
Ты от дерьма, помнится, родила, кольнул он.
Женщина растерянно отвернулась. Лицо её исказилось в непонятной гримасе. Что это было? горечь потери или стрекочущее воспоминание? Ян прижигал бедром собственный стол: бросил взгляд на закупоренную бутыль, поднял её и поигрался, перекидывая в руках, после чего замахом разнёс о край столешницы и крикнул что-то на старом наречии. Брызги и осколки разметались по полу и облизали ноги.
Ты скучаешь по нему? Хоть иногда. Думаешь о нём? аккуратно (в этот раз) подступила женщина и смахнула с дивана несколько стёкол, похожих на наконечники стрел.
Нет, ответил мужчина. О нём думают другие люди.
Абсолютно спокойно и даже безучастно. Хотя речь, кажется, шла об их общем ребёнке.
Иногда я представляю, как бы всё сложилось, не отдай ты его, скулит так на неё непохоже Ману.
Укор или истина? С умыслом или без? Они били друг друга метко и уводя от изначальной темы беседы.
Тогда бы он был мёртв, отрезал Ян.
Ману нахмурилась и закурила. Во рту красиво-слаженном она сцепила острую сигаретную иглу.
Ты бы не сделал того, процедила женщина и пустила вдоль рабочего стола пару колец.
Это я и собирался сделать, хмыкнул Ян и наконец посмотрел в её глаза. Зачем ты пришла, Ману? Выказать драгоценную (исключительно для тебя) точку зрения? Попытаться повлиять на уже принятые мной решения, которые вылились в слова и действия? Чего ты хочешь?
Добавить, что ты поганец, которого не простят обе, важные для тебя, женщины, ответила Мамочка и быстро поднялась. Не ошибайся, как уже ошибался.
Молчи.
Благодарю, Отец, за потраченное время.
Она намеренно заменила «уделённое» на трату.
Извиняться за него должен я, без эмоций кинул мужчина и обдал женщину презрением. Не хотелось бы мне так же в будущем походить на оскалившихся гиен и без конца драть уже сгнивший кусок мяса. Ты переоцениваешь себя, Ману.