И получается, что именно вы, сударь, и станете отвечать за преступление вашего товарища, который так ловко сумел сбежать. Мезенцов особа в Российской империи не последняя. Государь желает правосудия.
Вы хотите меня напугать, ваше превосходительство?
А вас напугать нельзя?
Почему же? Напугать можно кого угодно. Только нужно знать слабое место человека. Вы моего не знаете. Меня нельзя напугать тюрьмой и даже виселицей. Меня нельзя купить, как и вашу подругу детства, госпожу Перовскую.
Муравьев оживился:
Вы знаете Софью Львовну?
И довольно хорошо. Я также как и она в свое время оставил родительский дом. Хотя в силу возраста я сделал это раньше. Не каждого можно купить деньгами, ваше превосходительство. Это ваши жандармы меряют все количеством денег. Ваши нижние чины сплошь продажные мерзавцы.
Муравьеву стал интересен этот человек.
А ваши товарищи? Те с кем вы связаны в борьбе? Они сплошь хорошие и благородные люди?
Нет. Разные.
И среди них есть мерзавцы?
Идеалисты. А это не многим лучше, чем ваши мерзавцы.
Значит вы сами не идеалист? спросил Муравьев.
Уже нет. Хотя и ранее я сомневался в том, что мои товарищи смогут поднять русского мужика на революцию.
Но вы были участником «хождения в народ».
Был. Стоило попробовать, и я попробовал. Затем я вернулся в Петербург и присоединился к тем, кто стал исповедовать террор.
И что в итоге?
Я разочаровался в терроре. Хотя многие из наших находят его единственной возможностью для решения проблем в России. И у вас еще будет множество проблем с террористами.
Муравьев понял, что этот молодой человек весьма походит на него самого. Он жаждет деятельности и борьбы. Его манят опасности и приключения. Родись он в иное время мог бы принести стране много пользы. Жаль, что такие вот люди находят себя только в революционной борьбе.
А что вас заставило изменить мнение? спросил генерал.
О терроре?
Да.
Я понял, как он опасен. Террор это маховик, который можно раскачать, но нельзя остановить. Он кончится в такой стране как Россия только после того как «сожрет» полстраны.
Вы хотите сказать, что готовы отказаться от террора?
Я готов бороться против него, ваше превосходительство.
Даже так, сударь? Вы хотите сотрудничать с жандармами?
С теми, кто меня арестовал? Никогда. Эти люди только приблизят революцию, если ей суждено состояться. Они и есть ваша главная проблема, генерал. Такие люди заставляют ненавидеть жандармов. Вот вы знаете об организации «Народная расправа» не так ли?
Знаю. Она нами разгромлена.
Руководитель «Народной расправы» Нечаев в своем «Катехизисе революционера» разделил врагов революции на три группы. Явные враги, дворяне и чиновники, которые презирают народ и ненавидят революцию. Умеренные, те, что хотят незначительных перемен. И либералы, желающие реформами убрать угрозу революции. Так вот Нечаев предлагал уничтожать врагов. И первыми он уничтожил бы именно либералов. А яростных врагов он оставил бы жить. До времени, конечно! Он говорил о пользе продажных чиновников, о пользе жестоких деспотов, ибо они вызывают ненависть народа и приближают революцию. Большинство ваших жандармов именно такие.
Значит, вы не хотите работать?
Рядом с вами я готов бороться с террором.
Рядом со мной? Вы амбициозны.
Я пользуюсь доверием среди участников организации. Я знаю многих из тех, кто уже ступил на путь террора и еще ступит на него.
И я должен вам поверить?
Это ваш выбор верить мне или нет, ваше превосходительство
***
Он вошёл в кабинет генерала. На этот раз агент выглядел совсем иначе. Муравьева удивляла эта его способность изменяться. Он менял не только костюмы, но с ними превращался в совсем другого человека.
Ныне это был светский лев и гуляка. Он не просто умел швырять деньги, но делал это с истинно аристократическим шиком.
Заставляете себя ждать, сударь.
Обстоятельства, ваше превосходительство.
Прошу вас садиться. Новости?
Да. Ныне многие из тех, кто ходил в народ вернулись в столицу.
Какие же это новости?
Новости есть. Я не стал бы вас беспокоить просто так. Ранее наши народники пребывали в растерянности. Особенно после процесса 193-х. Они собрались на квартирах и говорили о тактике и методах. Я даже думал, что дело далее споров у них не пойдет. Но все меняется.