Матрена Ивановна принимала Максима, без парика. Ее волосы были уложены в прическу, начесаны и припудрены. Увидев парня, она улыбнулась и глазами показала, что можно присесть.
Титов смутился, сказал, что постоит.
Гашка, подай господину Титову стул, крикнула сенной девушке.
Та метнулась к стене, взяла большой стул с массивной спинкой и подставила его Максиму, сказала негромко:
Садись, в ногах правды нет.
Ступай вон, прикрикнула на нее Черепанова, много воли опять взяла язык распускать. Смотри у меня!
Девушка, махнув головой, быстро выскочила из горницы.
Ну, с чем пожаловали, Максим Федорович, или просто так, чаю испить?
По делу, Матрена Ивановна. Оказия у нас приключилась, нашли мастера, который берется изготовить немедленно подпятный кирпич. Без него стены класть далее никак не мочно.
Что за кирпич такой?
С выступами для клейм, чтобы красота вся была видна. Мало, кто может делать такой кирпич.
Ну так пусть делает, заплатим.
Вперед деньги просит, надо, говорит, глину искать особую и обжиг делать не как для обычного кирпича.
Ишь какой, вперед, что я Василию Яковлевичу скажу? Он страсть, как не любит вперед платить за что-либо.
Уж мы это знаем, но тут дело такое, не купим подпятный кирпич, дело встанет и тогда контрахту будет неуправка и до зимы стены не поднимем.
Вот даже как? И сколько денег просишь?
Шестьдесят пять рублев к тем, что даете на стеновое строение.
Не много ли, не лукавишь? Смотри, я проверю.
Бог с тобой, Матрена Ивановна, разве ж мы можем тебя обмануть, не по-божески это на таком-то деле.
И то правда.
Черепанова достала сундук-подголовник, порылась среди бумаг и достала оттуда три ассигнации по двадцать пять рублей.
Вот тебе на все с гаком под отчет.
Нельзя ли получить настоящими деньгами? осторожно спросил Максим.
Это что, не деньги?
Деньги, но крестьянишки народ темный. Им медь подавай, а еще лучше серебро.
Серебро? Ишь чего захотели! Ассигнат те же деньги, в Петербурхе давно уже никто с медью дел не имеет, платят ассигнациями.
Так у нас тут деревня, откуда чему новому взяться, по старинке люди живут.
Это так, вздохнула Черепанова, но, может, оно и к лучшему.
Максим сунул ассигнации за пазуху, расписался на листе бумажном, что и когда получил, Василий Черепанов, хоть и болел, но за расходом всегда следил, и хотел было идти восвояси.
Обожди, парень! Матрена Ивановна как обычно вильнула глазами. Не спеши, будем чай пить, с самого Китаю привезен.
Гашка! снова крикнула сенную девушку. Тащи чай с пирогами, будем гостя потчевать!
Та прибежала, принесла снедь и металлический чайник с выгнутым носиком.
Ступай, нечего здесь шею вытягивать, нахмурилась Черепанова, я гостю сама налью.
Максиму было неудобно от такого внимания, он даже покраснел от волнения.
Скажи, друг мой, неожиданно фамильярно начала Матрена Ивановна, ты где это грамоте научился?
В Сольвычегодске у отставного капрала. Он с пруссаками воевал, в битвах был ранен.
С какими такими пруссаками, тараканами, что ли? удивленно спросила Черепанова.
Да нет, с прусским королем Фридрихом. Мы, говорит, бивали пруссаков при Кунерсдорфе, так бивали, что те без памяти бежали. Он и в Берлине был. В отставку вышел по болезни в 1762 годе в аккурат, когда я родился. Он у нас писарем был в Сольвычегодске.
Так вам восемнадцать? выразительно глянув на Максима, спросила Матрена Ивановна.
Скоро девятнадцать будет, отвечал тот, так вот этот капрал меня грамоте-то и обучил, спасибо родителю, не пожалел денег на сына.
А чем еще обучил вас геройский капрал? Преподал ли он вам науку побеждать женщин? Матрена Ивановна смотрела на парня и чуть-чуть улыбалась лукавыми глазами. Максим смутился, покраснел и опустил ресницы.
Я не знаю, мне не до того, отцу помогаю.
Напрасно, Черепанова встала из-за стола, эту науку надобно пройти каждому юноше. Особливо такому как ты, который собой хорош и грамоте обучен. Как знать, что будет. Господь сам решит, кому какое счастье иметь.
Не пойму я вас, Матрена Ивановна! пробормотал Максим.
Иди уже, махнула рукой купчиха, непонятливый, тятьке своему расскажи, может объяснит тебе, непутевому, что к чему.
Максим Титов вышел из Черепановского дома в смятении духа. Конечно, он прекрасно понимал все намеки скучающей при больном пожилом муже купчихи. Она была красива: белые руки, шея, локон, как у императрицы, богата, такая возьмет все, что захочет. «А если она действительно захочет его, Максима, и это при живом-то муже? Грех и злодейство! Отказать немедленно, но как, от Черепановой зависит их работа и благополучие семьи!»