Как же хорошо, что сейчас будут выходные. вырвалось у меня.
Ничего страшного, у меня будет больше времени подумать над системой тренировок.
Неожиданно начал щёлкать дверной замок, должно быть мама разошлась с подругами много раньше, нежели я рассчитывал. Вадим абсолютно спокойно смотрел на дверь, и совершенно не думал даже шелохнуться с своего нагретого места. Вдруг, он начал шагать в сторону входной двери, и, остановившись в дверном проёме между моей комнатой и коридором облокотился на стену, я побежал чтобы взять и затащить его обратно, но тут в дом зашла мама. Глаза её были круглые от удивления, она совершенно не сводила глаз с нас двоих.
А я чего-то не поняла, Ян, почему ты в доме разгуливаешь в трусах и рубашке? Еще и растрепанный весь, чем ты тут занимался, пока меня не было.
А ведь и вправду, я даже в домашнее не переоделся. Я только со школы пришел, точнее прибежал, сушил голову, вот и растрепанный.
А, понятно. без единой доли сомнения сказала мама. Не уж то она поверила моим бредням? На самом деле, была бы очень странная картина, я весь растрепанный, в рубашке и трусах, в доме с каким-то незнакомцем. Меня бы сразу же мама завязала в радужный флаг и выкинула на улицу прямо с Вадимом. Который в этот момент смотрел на меня, и еле сдерживался от лютого смеха, уголки его рта так и расплывались в улыбке после каждого взгляда на меня.
Пойдем гомятина, надо поговорить. Он снова начал улыбаться, но на этот раз, у него уже не получилось сдержать смеха. Гогот его был слышен, как мне казалось, даже на улице, но я понимал, что никто, кроме меня, не слышит его лошадиного ржания. Как только я зашел в комнату, он закрыл за нами дверь, и начал медленно подступать ко мне. Итак, с этих пор, я буду следовать за тобой везде, от твоей кровати, до другой страны, несмотря на все препятствия, что могут встать между нами. должен заметить, звучало это по гейски. общаясь со мной, будь осторожен, мало ли тебя за больного примут, лично я не хочу сидеть с тобой в дурдоме.
А говорил, что везде будешь следовать. начал было острить я, но Вадим очень мрачно на меня посмотрел.
А кто говорил, что я не последую? Тебе же хуже будет сидеть в дурке с воображаемым другом. Ты же понимаешь, что в доме для душевно больных какими таблетками только не пичкают, а также делают не очень приятные уколы витаминов. на душе стало как-то тяжело. Было очень страшно, и грустно одновременно, у меня начало сжиматься сердце, я не мог никак это объяснить, просто мой мозг представил что-то настолько ужасное, что даже смотреть на это больно, но при этом, мысль настолько быстро улетучилась, что я даже не смог понять, от чего мне так больно?
В комнату зашла мама. Я был всё еще одет в свой костюм развратника, и, в её мыслях, наверное, и не собирался его снимать. Она презрительно цокнула, и вышла из комнаты, грустно топая. Вадим махнул головой, и сказал мне идти на кухню. Я быстро переоделся в домашние шаровары и футболку, снял окклюдер, и надел очки. Было так комфортно, в отличие от своей уличной одежды, ведь именно в этом я могу ощутить всю свободу передвижений, даже мои лишние 7 с половиной кило не могли мне помешать. На кухне, как обычно, пахло всякими вкусностями, которые я с удовольствием поедал. Мама говорила мне начинать заниматься спортом, дабы сбросить свои лишние килограммы, я каждый день собирался начать заниматься, но лень брала верх над моими и без того хилыми мышцами. Также и мама, хоть и гневалась что я весь день сижу на своей жопе и ничего не делаю, в следующий момент сменяла гнев на милость, и звала меня кушать сладости, либо просто забывала, что мне необходимо худеть. За столом царила гробовая тишина, как будто у нас в семье только что произошел крупный спор, в котором обиделись абсолютно все, даже воздух, казалось молчит не из-за того, что не живой, а из-за того, что он что-то хочет сказать, но продолжает держать язык за зубами. Вадим внимательно наблюдал сидя на столе, что был частью раковины, изредка поглядывая в окно на высотные дома. Вдруг моя мама начала диалог