Она говорила не переставая, словно прорвало канализационную трубу.
Вот приедем в Кострому, я вам устрою сладкую жизнь! Не с той связались! У меня там такие знакомства Конец вам!
Значит она тоже до Костромы. Вот черт
Я посмотрел на Игната. Потом на женщину на соседней лавке. Лица обоих выражали исключительную степень изумления. Женщина даже закашлялась, прикрываясь платочком.
Мне не хотелось ругаться, хоть я это и люблю. В поезде хочется покоя и уюта, и обычно дорога мне эти чувства даёт, но этот темный вагон и бабулька В голове моей летало стрижом по кругу только одно слово: Приехали.
Уберите телефоны! срываясь в фальцет закричала бабка, Я милицию вызову сейчас!
Вызывайте.
Это было первое, что сказал Игнат, после того, как мы зашли в вагон. Молодец, сумел постоять за себя. А она на него даже не посмотрела.
Пока бабка вываливала на нас свою ересь про ионы-телефоны, я успел отослать Зинке сообщение.
Двинулись, написал я. Посмотрел на сумасшедшую бабку и дописал: С меня утром кофе, с тебя сладкое, булочка моя!
Дело было сделано. Я убрал телефон в карман куртки и кивнул Игнату. С сумасшедшими лучше не спорить.
Игнат пожал плечами и сунул мобильник в нагрудный карман. Сквозь ткань куртки пару секунд было видно его синеватое свечение.
Гражданочка, сказал я насколько можно миролюбиво, Позвольте я коробочку под лавку засуну. Не ровен час, запнется кто-нибудь, Я показал рукой на коробку в проходе, Привстаньте, пожалуйста.
С какой это стати вы под лавку будете свою коробку пихать? Это мое место!
Вот так поворот! Я-то подумал с самого начала, что бабка просто присела на моем девятнадцатом месте, чтобы, значит, ручки на стол положить, а сама с соседнего семнадцатого или восемнадцатого, а тут вот оно что!
Позвольте, сказал я, улыбаясь во все лицо, Девятнадцатое место мое, и протянул билет.
Она фыркнула.
Вздор! Я свой посадочный отдала проводнику. Вот сейчас он придет и выгонит вас отсюда! Ты посмотри, каков нахал! это она сказала женщине напротив, но та склонила голову. Судя по всему участвовать в конфликте не входило в ее планы.
Бабулька еще раз фыркнула, выражая неодобрение и что-то забубнила под нос в такт ноге, отстукивающей афириканские полиритмы по полу.
Мы все немного помолчали, а потом пришел проводник.
Я в двух словах объяснил ему суть возникшего конфликта. Парень взял мой билет, быстро глянул и кивнул.
Я же вам сказал двадцать девятое, а вы сели на девятнадцатое, объяснил он сумасшедшей бабке, Ваше место дальше по проходу, и махнул рукой в темноту.
Бабка пробурчала что-то неразборчиво, собралась за несколько секунд и исчезла словно и не было ее.
Ты посмотри, даже не извинилась! возмутилась женщина на соседнем сиденьи.
Не берите в голову, сказал Игнат. В голосе его отчетливо прозвучало облегчение.
Надо же какая! женщина помотала головой, Как же все-таки хорошо, что она ушла.
Не очень-то для тех, в чье купе она ушла, я усмехнулся.
Это да
А мы подумали, что вы с ней, сказал Игнат.
Что вы, не дай бог! женщина снова закашлялась.
Ясно. Вы тоже до Костромы?
Я-то? Нет, мне до Нерехты Не знаете, кстати, во сколько поезд в Нерехту приходит?
Часа в четыре ночи, ответил Игнат, Вас разбудят.
Ой, а я не буду ложиться, смешно округлив глаза сказала женщина, Страшно боюсь пропустить. Еду к сестре, она там уже три года живет. Давно зовет меня к себе, говорит хорошо в Нерехте. Особенно весной.
Игнат закивал энергично. Он тоже там бывал.
Ой, я такая путешественница, сказала женщина, Вы даже не представляете где я еще вчера была!
Где?
В Риме! с гордостью сказала женщина, У меня там доча младшая учится.
Здорово, сказал я, Мы с Игнатом вообще нигде не были.
Я на Украине служил, сказал Игнат.
Ну ладно, я зевнул, надо стелиться.
Я был доволен, что все завершилось благополучно. Мне не терпелось приехать домой в Кострому и разбудить поцелуем сонную Зинку.
Последнее, что я слышал, засыпая на своей верхней полке был стук колес и деликатный кашель женщины, едущей из Рима в Нерехту.
Случилось это в конце марта двадцатого года.
И да, это ведь мы с Игнатом привезли коронавирус в Кострому. Точно вам говорю.