Голова вьетнамца (видя Геру, приветливо ему улыбается): Все хоросе Все хоросе
Гера: Нет, у этих ни черта не разузнаешь.
Перелетает к двум выясняющим отношения личностям как сразу становится понятным, водилам.
1-й водила: Ты зачем, сука, меня подрезал? Зачем подрезал, спрашиваю?
2-й водила: Меня самого, урод, с внешней стороны подрезали. Если бы я вправо не вывернул, меня бы фура в лепешку разнесла.
1-й водила: А так не в лепешку, придурок?
Гера: Э, мужики Случайно что-нибудь о здешних порядках не слышали?
1-й водила: Скажи, парень, ну не западло подрезáть, когда по левой полосе «Ауди» сто восемьдесят выжимает?
2-й водила: Ты, мудила с Нижнего Тагила
Гера, плюнув, устремляется дальше. Пожилая женщина сидит погруженная в себя, сложив руки на коленочках, и просветленно улыбается.
Гера (вежливо): Здравствуйте.
Пожилая женщина: Здравствуй, сынок.
Гера: Давно здесь загораете?
Пожилая женщина: Часика полтора, как преставилась, спаси Господи и помилуй. Внучонка жалко, без бабушки остался Тебя как зовут, сынок?
Гера: Германом.
Пожилая женщина: А моего внучонка Володенькой. Только он помладше тебя будет.
Гера: Случайно не знаете, что за той дверью?
Показывает на дверь, в которую как раз залетают дождавшиеся очереди души. Одна из душ пытается улизнуть, однако насильно втягивается внутрь. После чего дверь наглухо захлопывается.
Пожилая женщина (увлеченно): Володечка у меня в четвертом классе учится, а второй внучок, Степочка, от Людмилы совсем еще махонький
Гера (теряя терпение): Бабушка, за чем стоим, не интересовались?
Пожилая женщина (с лучезарной улыбкой истинно сумасшедшей): Ты, сынок, не расстраивайся: все, все там, то есть здесь, будем. У меня знакомая, у ней тоже сынок от ветрянки помер. В институт поступил и сразу помер. Вот и мое времечко приспело, только Володеньку со Степочкой жалко, больно славные ребятишки получились. Понянчить их до окончания школы хотелось, да видно, не придется теперь
Гера, оставляя бесполезную старуху за спиной, с расстройства минует несколько перспективных душ, приземляясь у следующей, кажущейся на первый взгляд не такой перспективной. Отдельно от всех в полном одиночестве и прострации дожидается очереди небритый мужчина в тренировочных штанах.
Гера (с досады не так вежливо): Привет.
Мужчина в тренировочных штанах (неожиданно внятно, даже разумно): Здравствуйте, молодой человек.
Гера: От цирроза печени скончались?
Мужчина в тренировочных штанах: От цирроза.
Гера: Как вам в раю? Не дует?
Мужчина: Здесь сквозняков нет
Гера взлетает.
Только вы ошибаетесь: это не рай.
Взлетевший было Гера тормозит на полном ходу.
Гера: Так-так-так А что это за место, по-вашему?
Мужчина (подтягивая спадающие тренировочные штаны): Это распределитель.
Гера: Распределитель чего? Ах, да, догадываюсь Но вам доподлинно известно, что распределитель?
Мужчина: А по-другому быть просто не могло.
Гера: Почему так?
Мужчина: Долго объяснять. Вы, позвольте спросить, читали мои «Начала темной и светлой сторон бытия»?
Гера (удивляясь): Нет.
Мужчина: А мою «Экуменистическую теодицею с двенадцатью примечаниями»?
Гера: Увы-увы, позорная необразованность. Не читать не только вашу «Экуменистическую теодицею», но и ни одного из двенадцати примечаний к ней! Стыдно признаться, но в последнюю минуту подписался на полное собрание сочинений Льва Николаевича Толстого. Денег на вторую подписку элементарно не хватило. Но может быть, вы мне сейчас все растолкуете если, конечно, не торопитесь?
Мужчина (подтягивая штаны): Начать с того, что имманентным эквивалентом трансцендентальности до-бытия и после-бытия является чистая субстанциональность, которой, в идеалистическом смысле, противостоит трансцендентная интеллигибельность
Гера: У меня, видите ли, реальное экономическое образование.