Артамон покраснел от неожиданного вопроса, от пристального внимания серьезных и насмешливых родичей, но ответил, не задумываясь:
Республику.
Поздно ночью он, вернувшись к себе, ошарашил жившего с ним в одном нумере брата вопросом: «Какую форму правления ты считаешь наилучшей?!» и завалился спать. Офицерам, занимавшим квартиры в Шефском доме, пришлось потесниться, когда из Петербурга в Москву на празднование пятилетней годовщины прибыла гвардия. В нумерах жили по двое и по трое и было шумнее обычного. Где-то хлопала дверь и скрипели половицы, где-то продолжался кутеж, за стенкою смеялись и говорили о танцовщицах и букетах. Несмотря на усталость, сон не шел от разговоров, от радости, от выпитой жженки кружилась голова, хотелось еще рассуждать, спорить Тут же, разумеется, на ум толпой пришли удачные и остроумные ответы, которые следовало дать прежде. «Ничего! утешал себя Артамон. В следующий раз буду умнее, не растеряюсь».
Он рывком сел.
Саша, а Саша!
Молчание.
Какой ты все-таки, братец, равнодушный. Однако жарко. Я на полу лягу, слышишь? Не спотыкнись утром.
Шляешься по гостям, потом спать не даешь, пожаловался Александр Захарович.
Я уж нынче как-нибудь, по-походному. Брось-ка мне подушку.
Благодарю покорно, а я же с чем останусь?
Артамон, впрочем, уже забыв про подушку, принялся сооружать на полу ложе из одеяла и шинели.
Шинель подстелю, шинель в головах положу, шинелью накроюсь. «Дай, солдатик, мне одну!» «Да у меня всего одна», пошутил он.
Не спалось, впрочем, и так, и Артамон уселся на окно курить и думать.
В чем именно были правы Александр Николаевич, Никита, Сергей и прочие, Артамон вряд ли сумел бы сказать. Но, будучи человеком, у которого ни ум, ни силы не истощались до конца службой и развлечениями, он считал необходимым что-то делать делать вообще, лишь бы не сидеть сложа руки. Менять, переворачивать почему бы и не на благо общества? Пускай об «обществе» и его «благе» представления у Артамона были самые смутные, он не сомневался, что нужно только упорней и смелей налегать и стена рухнет Какая стена, куда она рухнет и что кроется за ней не все ли равно? Артамону всякое общественное служение рисовалось непременно в героическом духе, как на войне но война прошла, подвиги минули вместе с нею, и великих свершений, как заметил Сергей Муравьев, что-то не было видно.
Артамона судьба щедро наделила качеством, которое высоко ценится в любой компании, как только его распробуют, а именно способностью искренно заражаться чужим делом. Потому-то, в отсутствие по-настоящему близких друзей, у него всегда было множество приятелей. Энергичный, добродушный, неистребимо веселый, тут он затевал кутеж, там собирал компанию в театр, того участливо выслушивал, другого ссужал деньгами, третьего потешал анекдотами. Душа нараспашку, славный малый, честный Александр Николаевич сказал именно то, что говорили об Артамоне все. Были в этом свои достоинства, были и недостатки: его равно любили и cousin Михаил Лунин, язва и умница, и пустенький семнадцатилетний юнкер Зарядько, с которым Артамон иногда сходился за картами. Может быть, пресловутая судьба нехорошо подшутила над ним, пустив Муравьева 1-го по военной стезе, когда следовало бы сделать его врачом или провинциальным актером
Скажи, Никита, допытывался он два дня спустя, сойдясь с кузеном на дворе Шефского дома, чего вы вообще хотите? Злоупотребления, казнокрадство, невежество, жестокость и прочие уродства это всё верно, выступать против них нужно и должно, это прямой долг благородного человека но что же вы делать предлагаете? На балах да в собраниях говорить иной раз послушают, а иной раз скандал сделаешь, чего доброго, и выведут.
Никита задумался, ответил не сразу, словно примеряясь.
Наше первое дело нравственное самосовершенствование, наконец сказал он. Второе собирание вокруг себя круга благородных людей, сходным образом мыслящих. Вместе уже сделать можно многое Но первое и главное начать с себя, не делать самому того, в чем упрекаешь свет. Не быть праздным, не упускать случаев пополнить свое образование, быть полезным обществу, отказаться от пустого тщеславия, от высокомерия. Иными словами, признавать лишь те преимущества, которые даются умом, а не богатством и протекцией.
Это я очень понимаю это хорошо! Артамон от избытка чувств сильно сжал руку Никиты и несколько раз ее встряхнул. Честное слово, я всей душой готов участвовать, только б вы меня серьезно приняли. Да, так нравственное усовершенствование. Часом, ты меня не в масоны ли совращаешь?