Он, его родители и несколько неизвестных ему деятелей в один прекрасный день сели в поезд, уносивший их навстречу лидеру, а потом вернулись в Арбазовку, получив немалые должности, правда, в местном городе, но все равно настолько значительные, что их квартира сменилась красивым домом, над которым взвилось знамя с их гербом, полученным от дальних предков, а фасад украсился надписью «Ярошевские. Аристократия». Соседние дома, не прошедшие по конкурсу, состоящему из разнообразных психологических, технических и прочих физических испытаний, стояли с унылыми табличками «Купцы» или «Земледельцы». Как знали некоторые, на пятом этаже дома через дорогу вообще висела надпись «Поэты», что считалось крайней негодностью обитавших там жителей. Когда Ярошевские приехали и привезли с собой постановление властей о том, что отныне они принадлежат к аристократии, отец несказанно обрадовался, ибо был пенсионером, избавленным по старости лет от военной службы, мать огорчилась, не найдя в своем новом звании ничего, что могло бы вознаградить ее на старости лет, а Яр, подойдя к дакимакуре, в последний раз поцеловал и обнял ее. Потом он опустился на диван, включил комп и стал, обливаясь слезами и одновременно с внутренней гордостью, удалять остатки игр, захламлявших рабочую память.
Завтра он станет воином, перейдя на сторожевую службу. А после, возможно, вообще отцом. Через неделю должен состояться праздник, когда ему будет позволено выбрать себе первую жену из всех остальных, последующих одна за другой десяти по количеству прожитых им до пятидесяти лет отрезков жизни и праздников плодородия. А потом и стать отцом. Но об этом он уже не размышлял. Он знал, кого выберет: по ту сторону экрана его фанатка договорилась с ним о приезде в Абразовку в день праздника. Вопрос заключался только в том, станет ли она его женой и на следующий год?
Нервно мотнув головой, Яр несколько раз подтянулся на висевших над головой брусьях, передохнул, пытаясь запить водой ощущение выскакивавшего из груди сердца, одел бушлат и пошел, сжимая в руках красивую винтовку с оптическим прицелом, злобно блестевшую в лучах солнца.
Глава вторая. Рождение
Атропос, нежно придерживая чайное блюдце, не могла удержать своего волнения и не расплескать чай, порывисто встав на ноги и заходив, ударяя обутыми в белые сапожки ногами, по облакам.
Ну это же несправедливо Нет, так и должно было быть. О чем то бишь я? Он родится в такой интересной, знатной семье. Дед и бабка великие люди, носители человеческих отличий там, в Низу, причем вполне почитаемых даже в былые времена, когда люди превыше всего ценили деньги, и его деду приходилось вымаливать мерзкие зеленые бумажки у каких-то толстых господ, которые не давали ему проходу, печатать книги на дешевой серой бумаге, при мысли о том, что их никто и никогда не прочтет, кроме парочки его студентов. Да, сложная судьба Бабка обладательница лебединой шеи, наперсница Орфея, сама похожая на лебедя и исполнявшая его партию как в большом балете, так и в нескольких малых номерах, приковывавшая к себе внимание сильных мира сего. Правда, ей пришлось побывать любовницей бандита, но это было давно, так давно, что его поцелуи, Атропос закраснелась, стерлись из ее памяти
Клото, сидевшая рядом, хихикнула:
И все равно это самый занудный из ныне существующих строев, ты не можешь не замечать.
Лахесис подняла палец вверх и указала им, как сестры заметили, чуть ли не на прежнюю область пребывания титанов:
И все равно, Алексеев гениальный человек и президент. Как наш отец, Зевс, победил своего отца, Кроноса, и поставил превыше всех трон свой, так и Алексеев сменил нечестивое и сребролюбивое царствие своего отца, Ижикова, на свою разумную власть, освещенную философией
Геба, слегка задумавшись, полуприкрыла глаза и бросила в сторону:
Но ведь Ижиков был тиран?
Был.
Да сплыл, так, Ла? хохотнула Клото.
Облака, которые она завязала на лодыжках, как целофановые пакеты, недавно упраздненные обсуждаемым ныне правителем-философом, упорно не желали крепиться на ее атлетических ногах и скользить вдоль эфира, как на катке. Хариты опять обгоняли ее на повороте, чертовки.
Эй, я бегу, крикнула она, но облако опять соскочило с левой ноги, и Клио, ошеломленно ухнув, впечаталась лбом о пустующее кресло своей матери.
И когда ж этот сукин сын родится, а, Попо? заныла она.