О грамотной методике физической подготовки, которой сейчас юные теннисисты занимаются с раннего детства, мы поначалу имели практически примерно такое же представление, как о составе семян, которыми засеивают корты Уимблдона. ОФП нам заменяла нехитрая утренняя разминка на лестничной площадке у входной двери. Мы с братом хватали скакалки и прыгали там минимум по десять минут. Со временем, правда, прыжки все чаще заменялись бегом. Когда у нас начали болеть пятки, выяснилось, что мы допрыгались до болезни Шинца[5] и пришлось ходить в поликлинику на физиотерапию.
Особый сюжет Ширяевки тех лет кроссы. Наши тренеры использовали их в качестве разминки или в сырую погоду, когда на кортах из-за дождя нельзя было играть. Но поскольку все три трассы наших кроссов короткая, средняя и самая длинная получасовая проходили через Сокольнический парк, мы часто добегали до ближайшего угла и отсиживались в лесу на полянке, а время узнавали у прохожих, которые часто оказывались родителями других ширяевских ребят. Тренеры, конечно, знали про наши проделки. Анатолий Михайлович по пульсу прекрасно мог оценить, кто выполнил задание до конца, а кто схалтурил. Но не скажу, что нарушителей сильно ругали.
* * *У Анатолия Михайловича я занимался два года. Именно он поставил мне одноручный удар слева, технику которого потом называли нестандартной. Уже не помню, в какой именно момент я стал придерживать ракетку левой рукой чуть дольше, чем положено. Видимо, мне просто так было удобнее. Все получилось автоматически, и особого внимания на этом я никогда не акцентировал.
В тот период я начал участвовать в различных детских турнирах, в том числе и выезжать в другие города. Одним из первых моих спортивных путешествий была поездка в Саратов в 1990 году, где в финале я уступил своему приятелю по группе Андрею Носову. А еще тому турниру сопутствовала особая обстановка.
Дело в том, что в то время в Саратовском военно-химическом училище учился Саша наш с Андреем сводный брат по папиной линии, с которым у меня 12-летняя разница в возрасте. Его приезд к нам домой всегда воспринимался как праздник, а тут, выходит, я сам оказался у него практически в гостях. Будучи внимательным братом, Саша не упустил возможности заняться моим воспитанием. В саратовском трамвае мне было категорически запрещено садиться, даже в том случае, если рядом никто не стоял. Кроме того, Саша, приученный к армейскому порядку, следил за тем, чтобы и вокруг меня было минимум бардака. Вот только я не очень-то стремился брать с него пример. За день до моего отъезда Саша приготовил мне чистые вещи в дорогу, но я вспомнил о них лишь в тот момент, когда поезд уже приближался к Москве.
Запомнился и выезд с папой в Волгодонск на относительно слабый турнир, где за победу я получил чайный сервиз на двенадцать персон. Домой мы возвращались на пассажирском поезде, который останавливался на каждой станции, в одном купе с двумя военнослужащими из Абхазии. Папу они угостили ливерной колбасой, а мне подарили сигнальную ракету с красным колпачком. Я, разумеется, залез на верхнюю полку и начал его откручивать, но старшие вовремя остановили. Иначе, наверное, спалил бы целый вагон.
СЕЙЧАС Я ПОНИМАЮ, ЧТО ШИРЯЕВКА ТЕХ ЛЕТ БЫЛА УНИКАЛЬНЫМ МЕСТОМ. МНЕ ПОСЧАСТЛИВИЛОСЬ ВСТРЕТИТЬСЯ ТАМ С ПОТРЯСАЮЩИМИ ЛЮДЬМИ, ПРИЧАСТНЫМИ КО МНОГИМ СЛАВНЫМ СТРАНИЦАМ РОССИЙСКОГО ТЕННИСА.
Трудно сказать, как сложилась бы моя судьба, если бы Анатолий Михайлович не ушел из тенниса, переключившись на другое занятие, а нашу группу в полном составе не перевели к Наталье Николаевне Бадер.
Сначала никаких особых изменений мы не почувствовали. Нам по-прежнему все нравилось. Шли по расписанию тренировки, продолжались выезды с небольшими приключениями. Однажды в Минске мы единственный раз оказались на турнире всей семьей. Папа с мамой 10 февраля отпраздновали годовщину своей свадьбы, а я в свойственной мне манере решил поэкспериментировать со спичками и едва не спалил деревянное сиденье от унитаза. Хорошо, что коридорная отнеслась к моему опыту с пониманием, решив не поднимать шума.
Во время учебного года наш режим полностью подстраивался под тренировочный график. Трижды в неделю, отсидев несколько уроков в школе, мы на метро, в папином «уазике» или на машине дедушки Зиновия ехали к Наталье Николаевне на Ширяевку либо на «Связист», где проходили занятия в холодное время года. Обедали, как правило, в Сокольниках. Каждое утро мы получали с собой дневной паек, включавший в себя термос с чаем, по шесть бутербродов, штук десять сосисок на двоих и два яйца. Осилить такие объемы съестного, разумеется, было нереально, но рядом были помощники старшие ребята, имевшие чемпионский аппетит. В конце концов мама узнала, что кроме нас подкармливает едва ли не половину Ширяевки. Но ругать нас не стала.