Валентин Петрович медленно повернул голову и всмотрелся в лицо парня своими серыми, мутными от старости глазами. Смотреть ему пришлось снизу вверх, но это его не остановило.
Переспрашиваешь, гад? со зверским удовлетворением спросил он, вопрос, стало быть, непонятен?
Парень в свою очередь опустил глаза на Валентина Петровича, но промолчал. Он молчал и только хлопал длинными, почти девическими ресницами. При этом зрачки его темнели и дрожали, то сужаясь, то расширяясь. Это были зрачки не человека даже, это были черные пульсирующие дыры, через которые проливалась на мир, украшенный плодами труда человеческих рук, какая-то безрадостная, беспородная и бесприродная пустота. Павлу яростный взгляд бывшего следователя КГБ показался симпатичнее сухого и бессмысленного, как шорох пыли по асфальту, взора настиного приятеля.
Настя снова повернулась к старику.
Отстаньте от него, с отчаянием в голосе крикнула она, он-то при чем?
Я не при чем, как слабое эхо повторил парень, вдавился в стену и выскользнул из-под руки Валентина Петровича, который, потеряв опору, чуть не упал, но ухватился за косяк и таким образом удержался на ногах.
А ты за него не заступайся! Этот сопляк к тебе прилипнет, не оторвешь. Потом всю жизнь не отмоешься.
Парень прошел через кухню и сел на табурет возле плиты с той стороны, где стояла Настя.
Слезь с моей табуретки, взвизгнул Валентин Петрович и сделал новую попытку шагнуть вперед, но зашатался и снова ухватился за дверной косяк.
Где хочу, там и сижу, ответил парень, нисколько не смутившись. Прикрытый от стариковского гнева настиным телом он почувствовал себя в безопасности и удовлетворенно прикрыл веки.
Уколотый, подумал про него Павел. Он уже подумывал, не пора ли вмешаться и увести Валентина Петровича в его комнату. Это был самый простой способ установить равновесие в квартире. Забавно, но такое равновесие совсем не похоже на гармонию. Пожалуй, мир (в политическом смысле) это взаимное терпение двух врагов, а гармония свидетельство единства и форм, и содержания.
Ты, чертова задница! Гад-демократ! Скажи своему хахалю, чтобы убирался! снова завопил Валентин Петрович, первую часть фразы, обратив к парню, а вторую к Насте.
Сам ты задница! парень приподнялся, спустил джинсы и повернулся к Валентину Петровичу своей оголенной пятой точкой.
Терпеть подобные жесты вблизи своей территории Павел не считал возможным. Поэтому он немедленно направился к плите и жалобный взгляд Насти его не остановил. От только обошел ее, и взял парня за футболку, которая, натянувшись, затрещала.
Отходи, Паша! вдруг крикнул Валентин Петрович, и Павел инстинктивно оглянулся на него.
И вовремя. Валентин Петрович собрался с силами, выпрямился, взмахнул рукой и сильным, как порыв осеннего ветра, движением, отправил свою бутылку из зеленого стекла, заткнутую обернутой в тряпку пробкой, в парня. Но не попал. Бутылка пролетела мимо головы счастливо пригнувшейся Насти, мимо увернувшегося Павла, и разбилась о стену, забрызгав все вокруг своим содержимым. Мгновенно запахло керосином в буквальном смысле, а на разлившуюся лужу перекинулся огонь с плиты.
Настя закричала что-то нечленораздельное и опрокинула кипящий чайник с плиты на горящую лужу. Потом выскочила из клубов пара и как испуганная кошка спряталась за спиной Павла, который уже отошел к противоположной стене и разглядывал битву перед собой с неприкрытой злобой. А Валентин Петрович все же обрел второе дыхание, добрался до парня, схватил его за шиворот горящей футболки и возил его лицом по полу, не обращая внимания ни на его вопли, ни на боль от собственных ожогов.
Тушить надо, жалобно зашептала Настя.
Водой не погасишь, ответил Павел. Он почувствовал, как что-то неодушевленное, но верно мыслящее внутри него начинает отдавать команды, и с неожиданной легкостью подчинился этому внутреннему голосу.
Это был инстинкт выживания, подающий голос только в минуты острой опасности перед огнем, прущим вражеским танком или при панике на бирже. Инстинкт выживания вида. Вида, или поколения. Павел толкнул Настю к выходу из кухни, приказал взять документы и деньги и выйти на улицу. Сам он управился за одну минуту сунул в карман пачку своих скопленных «баксов», накинул куртку, обулся и вышел из квартиры с телефоном в одной руке и с коробкой, в которой хранил весь свой архив (паспорта, дипломы, документы на комнату и машину) под мышкой. Сбегая по лестнице он успел вызвать пожарных по сотовому телефону.