— Кто вам дает средства на обучение?
Маршал вскочил с места.
— С разрешения Высоко Суда, это…
— Садитесь! — рявкнул судья Мейнли. — Вас никто не тянул за язык, когда вы тут громогласно заявили, что не станете возражать против любых вопросов. Вы повторили обещание не один раз, так что Суд вам поверил. Какое бы возражение вы теперь ни выдвинули, оно будет отклонено. Так что не тратьте понапрасну время и садитесь!
— Но это же явно не относится к делу! — сказал Маршалл.
— Почему? — спокойно ответил Мейсон. — Это может показать предвзятость свидетеля.
— Мне нет никакого дела, что это может показать! — усмехнулся судья Мейнли. — Окружной прокурор недвусмысленно заявил, что вы можете задавать свидетелю любые вопросы, какие вам только заблагорассудится, и возражений с его стороны не будет. Я пытался предостеречь мистера Маршалла, но он настаивал. Продолжайте перекрестный допрос, мистер Мейсон.
— Моя невеста ссужает меня деньгами, которые дают мне возможность закончить образование, — ответил Летти. — Позднее я с нею рассчитаюсь.
— Рассчитаетесь, женившись на ней?
— Да.
— А после этого те деньги, которые вы станете зарабатывать, будут общей собственностью?
— Я не думал над этим.
— Когда в последний раз вы видели Линду Кэлхаун до того, как несколько минут назад вы вошли в здание суда?
— Девятого числа этого месяца.
— И с девятого числа вы больше не виделись с невестой до той минуты, как вошли в зал?
— Я… да, девятого числа я в последний раз с нею разговаривал.
Мейсон, все так же внимательно всматриваясь в свидетеля, произнес:
— Я вас в последний раз спрашиваю, когда вы в последний раз видели ее?
— Видел мельком на улице в Калексико.
— Когда?
— Вчера.
— Вы с нею разговаривали?
— Нет.
— На каком расстоянии вы находились от нее?
— Около ста ярдов.
— Сделали ли вы попытку ее догнать?
— Нет.
— А что вы сделали?
— Пошел в свой отель и позвонил туда, где она остановилась.
— Вы просили позвать ее к телефону?
— Да.
— Это было сразу после того, как вы заметили ее на улице в Калексико?
— Да.
— В таком случае, вы знали, что ее не будет в номере?
— Да.
— Ну, и что вам сказали по телефону?
— Я попросил Линду Кэлхаун, а когда мне сообщили, что ее номер не отвечает, я спросил, могу ли оставить для нее записку. Мне ответили положительно, и я продиктовал несколько слов, чтобы она обо мне не волновалась.
— Итак, вы ей позвонили именно в то время, когда точно знали, что ее нет на месте?
— Она одновременно не могла быть в двух местах.
— Значит, вы нарочно дождались, когда она ушла, и тогда стали звонить?
— Нет… так получилось.
— Вы оставили ей записку потому, что предполагали, что она станет волноваться за вас?
— Естественно.
— Уже прошло порядочно времени, как она не имела от вас известий?
— Да.
— День или два?
— Два.
— И вы оставили ей эту записку с просьбой не волноваться, потому что любите ее и знаете, что она не может не тревожиться за вас и не думать, куда вы пропали?
— Да.
— Тогда почему вы не позвонили ей раньше?
— Потому… потому что мне было сказано, что никто не должен знать, где я нахожусь.
— Кто вам это сказал?
— Окружной прокурор, мистер Болдуин Маршалл.
— И вы подчинились его распоряжению?
— Я предпочел бы сказать так — я выполнил его просьбу.
— В такой степени, что предпочли оставить вашу невесту волноваться за вас, искать вас и не знать, где вы?
— Я только что вам объяснил, что продиктовал для нее записку, чтобы она не беспокоилась.
— Но вы этого не делали вплоть до того момента, пока не убедились, что ее нет в номере, и она не сможет лично ответить на ваш звонок?
— Ну…
— Иными словами, вы долго ничего не делали, чтобы уберечь ее от волнения?
— Вы правы, я это признаю.