Я неоднократно порывалась с кем-нибудь поделиться своими бесчисленными вопросами и, возможно, попробовать вместе отыскать ответы, но у меня так и не хватило духу полностью раскрыться ни перед мамой, ни перед психологом, ни даже перед Симкой. Я не столько боялась, что в качестве реакции на подобную откровенность мои собеседники красноречиво покрутят пальцем у виска, сколько вообще не хотела выносить свои секреты на чье-либо обсуждение, словно это автоматически нарушало целостность тонкой сакральной нити, протянувшейся между мной и Эйнаром где-то на рубеже двух параллельных измерений. Я молчала дома, молчала в полиции, молчала в школе, но мое сердце и по сей день не находило себе покоя. Конечно, о том, чтобы поделиться своими переживаниями с Джулсом, не могло идти и речи, да и мои новые друзья плохо подходили на роль духовника, а с Симкой мы и вовсе толком не общались. Что касается мамы, те времена, когда я считала ее лучшей подругой, давно канули в лету. Сам того не желая, Эйнар внес разлад в наши теплые и доверительные отношения, и я не скажу, что мы стали чужими людьми, но отдалились всё же существенно. Родители меня просто не понимали, им была абсолютно неподвластна логика большинства моих поступков, они нехотя смирились, что я пошла по собственному пути и регулярно продолжаю действовать вопреки их мечтам и надеждам. Отец с мамой в этом не признавались, но жили они, как на вулкане, будучи в любую секунду готовыми к худшему. В свои шестнадцать я проявила непостижимую уму выдержку и там, где другая бы непременно сломалась и обросла массой трудно поддающихся коррекции комплексов и фобий, я выкарабкалась относительно легко и пусть с некоторыми оговорками, но всё-таки сумела построить вполне нормальную жизнь выйти замуж, окончить университет и продвинуться по карьерной лестнице. Да, мы с Джулсом не торопились обзаводиться потомством, но кроме родителей это обстоятельство никого особо не напрягало.
Если честно, в нашей с Юлианом семье тема детей не фигурировала ни под каким соусом. Сначала всем было очевидно, что нам дай бог самим не протянуть ноги, но и с ростом материального благополучия активно размножаться мы почему-то не кинулись. Насчет Джулса у меня имелись кое-какие догадки, косвенно подкрепленные обрывочными репликами Ираиды Семеновны: один неосторожный шаг, обернувшийся женитьбой и рождением ребенка, украл у парня молодость, и пока его ровесники наслаждались пьянящим вкусом беззаботной юности, он лез вон из кожи, дабы прокормить жену и ребенка. Да, в отличие от Эйнара, который был с рождения обречен на прозябание в нищете, Джулс сам загнал себя в эту ловушку и сам же из нее в итоге выпутался, но годы беготни по репетиторствам и ежедневных скандалов по возращению домой с жалкими грошами в кармане значительно повлияли на его текущее мировоззрение. Сейчас он наверстывал упущенное развивал бизнес, получал дополнительное образование и повышал квалификацию, уделял время хобби и заранее планировал обширную культурную программу на каждые выходные, а летом мы собиралась впервые купить турпутевку и съездить на пару недель в Европу. Откладывать деньги у нас не очень хорошо получалось, так как ипотечный кредит и алименты никто не отменял, а без прочных тылов думать о детях было бы верхом безалаберности. Мы предохранялись, что называется, по умолчанию, и никто из нас даже не поднимал тему отказа от контрацепции, из чего непосредственно следовал вывод, что нынешнее положение вещей нас обоих вполне устраивало.
Отношения с Олежкой у Юлиана, к вящему сожалению, катастрофически не складывались, и если в детстве малыш искренно радовался каждой встрече с папой и приходил в восторг от его незатейливых подарков, то по мере взросления он всё сильнее подпадал под влияние матери, десять лет подряд регулярно напоминающей сыну, что его отец подло бросил семью ради какой-то бессовестной дряни. Недавно уже не Олежке, а Олегу исполнилось тринадцать, и вкупе с подростковым кризисом самоопределения и прочими прелестями переходного возраста он всё чаще демонстрировал агрессию в сторону Джулса и дословно транслировал слова Инессы о безответственном предателе, сбежавшем в столицу. Юлиан безуспешно пытался исправить негативное мнение о себе, но Инесса не зря потратила семь лет, настраивая сына против отца. Меня подросток ненавидел еще больше, чем Джулса, а совместное проживание под одной крышей в ходе приезда Олега в столицу едва не сделало из нашей квартиры филиал ада на земле. Мелкие пакости, оскорбительные фразочки, мерзкие ухмылочки и намеренное пренебрежение моими просьбами соблюдать чистоту и порядок и это лишь маленькая часть из Олежкиных попыток мне досадить. Я мужественно терпела присутствие этого домашнего дьяволенка, но нервы у меня были на пределе, и когда срок пребывания Олежки в столице наконец истек, я выдохнула с таким неподдельным облегчением, что Джулс всё понял без слов. Мне крупно повезло, что подросток больше не напрашивался у нас погостить, иначе я бы, наверное, дошла до белого каления, но Олежка и сам и не горел желанием повторять визит к отцу. Инесса же мигом увидела в этом повод обвинить Юлиана в недостаточном внимании к сыну, и взахлеб рассказывала бывшим свекрам, как Джулс и его новая жена тяготились обществом бедного мальчика, навсегда разочаровавшегося в биологическом отце. О том, что «бедный мальчик» не поленился перед отъездом прошвырнуться по помойкам, раздобыть там дохлую крысу и ничтоже сумняшеся положить облезлый труп несчастного грызуна мне под подушку, Инесса принципиально не распространялась, а мы с Джулсом данный случай публично не афишировали, но нам совсем не улыбалось снова дезинфицировать спальню и инстинктивно проверять постель перед отходом ко сну. Я надеялась, что когда-нибудь Олежка научиться отделять зерна от плевел и запоздало оценит, насколько замечательный у него отец, но до наступления этого момента предпочитала держаться от «пасынка» на безопасном расстоянии.