Вольный город Кельн, воспользовавшись дарованными ему в ХIII веке привилегиями, запретил архиепископу своему продолжительное пребывание в черте города; с 1257 года кельнский князь-архиепископ мог проживать в Кельне не долее трех дней подряд; впрочем, прелести новой резиденции и огромные доходы с его обширных владений могли вполне утешить сиятельного изгнанника; в Бонн поступали миллионы талеров со всех концов богатой и плодородной епархии, из Льежа, Мюнстера, Оснабрюка; только налог на судоходство приносил епископу ежегодно миллион талеров, немало давали также его кассе сотни церквей и устраивавшиеся периодически лотереи, столь излюбленные в Европе даже в наши дни. Ко всему этому архиепископ, обладавший дипломатическим дарованием, прибавлял секретную ренту, получаемую им одновременно от австрийского и французского правительств за соблюдение интересов двух соседних государств. Вместе с тем архиепископ-курфюрст, будучи одновременно начальником епархии и как бы генерал-губернатором страны, был одним из влиятельнейших прелатов Германии; он возлагал в Ахене корону Карла Великого на главу нового монарха и сам принадлежал обыкновенно к царствующему дому. Богатство и власть окружали принца-электора многочисленной свитой, блестящим двором и постоянными спутниками последних, представителями искусств. В отношении покровительства искусствам наиболее выдающимся из курфюрстов кельнских был Иосиф-Климент, собравший здесь, в Бонне, в начале XVIII века прекрасный оркестр и не менее замечательный хор певчих. Это был урод низкого роста с огромной головой в парике, с горбом на спине и на груди; проницательный ум сочетался в нем с порочной нравственностью, со страстью к музыке и отвращением к духовному званию. За свое долголетнее пребывание в Бонне он устраивал часто спектакли, балы, маскарады и только один раз, 1 апреля 1709 года, собрался произнести проповедь; изумленные прихожане сбежались в собор послушать речь прелата на тему о суете мирской. Князь-электор взошел на кафедру, кашлянул, плюнул и шутливо объявил толпе:
Первое апреля!
Затем, при громких звуках оркестра и весело смеясь, направился к выходу, оставив толпу разгадывать смысл этого фарса.
В музыкальных делах он также не был чужд причуд. «Я композитор, писал он своему камергеру, мои произведения нравятся слушателям, и, следовательно, я не лишен музыкального вкуса и слуха, хотя ничего не смыслю в музыке и не умею писать нот. Последнее я поручаю другим, а мелодии заимствую у лучших авторов. Я откровенен и не приписываю себе чужих идей».
Этот чудак-композитор собрал себе оркестр, вызывавший зависть не одного коронованного мецената того времени. Состав его оркестра был следующий:
1 главный капельмейстер, руководивший преимущественно певцами;
2 капельмейстера (назывались концертмейстерами), из коих один для оркестра, другой для хора; 6 музыкантов без определенного назначения, вероятно, в помощь капельмейстерам в качестве органистов и т. п.;
12 певцов и певиц; кроме того, певчие дети, музыканты слуги и т. п.;
17 инструментистов (исполнителей на различных струнных инструментах);
8 трубачей и литаврщиков (включая 4 трубы, 2 валторны и 2 литавры);
6 гобоистов (сюда входили также фаготисты).
В таком составе оставил он оркестр в 1724 году своему преемнику, Клименту-Августу, к которому Бетховен-дед явился в начале 1732 года, прося принять его в хор, хотя бы только на испытание, бесплатно. Спустя год его зачислили в штат и назначили жалованье 400 флоринов, довольно значительное для того времени и для двадцатилетнего юноши. Его движение по ступеням музыкальной иерархии можно проследить по документам о рождении его детей от Марии-Иозефы Полль, с которой он венчался 7 сентября 1733 года; спустя год после женитьбы он назван просто музыкантом, спустя два господином, затем господином придворным музыкантом, и наконец, в 1761 году господином придворным капельмейстером, или управляющим капеллой. По случаю зачисления Бетховена-деда в штат придворных музыкантов объявлен следующий декрет архиепископа:
Кл.-А. Сим его светлость курфюрст Кельнский, Климент-Август, герцог верхней и нижней Баварии и пр., и пр., наш всемилостивейший государь, на всеподданнейшую просьбу Людвига ван Бетховена, такового милостиво объявил и принял своим придворным музыкантом, а также назначил ему четыреста рейнских гульденов ежегодного жалованья, в чем выдается ему сей указ за высочайшей подписью и с приложением печати тайной (собственной) канцелярии; сим же предписывается советнику Ризаку упомянутые 400 гульденов выплачивать ему, Бетховену, с начала сего года по четвертям года и надлежащим порядком вносить в бюджет.