Вступление
«Я не знаю ни одного сочинения (за исключением некоторых Бетховена), про которые можно бы было сказать, что они вполне совершенны».
П. И. ЧайковскийМузыка представляет собой могучее средство выражения настроения, вызванного чувствами, волнующими человека и ищущими отзвука в окружающей среде; ее звуковые лучи, отражаясь в сердце слушателей, объединяют их душевные движения, направляют полет их фантазии, то согревают, то охлаждают их, окрашивают их грезы то яркими или светлыми, то бледными или темными цветами. При погребении музыка усиливает грустное настроение толпы, при веселье она способствует его интенсивности, перед битвой она возбуждает кровожадный пыл войска. Формы народной «безыскусственной» музыки, как и формы музыки высших классов, на протяжении веков подвергались естественной эволюции в зависимости от степени культуры человечества, от видоизменений его потребностей и идеалов, причем первая, народная музыка, конечно, шла в своем развитии значительно медленнее, чем вторая, выросшая на более плодородной для нее почве, в среде общества, менее обремененного физическим трудом и ищущего более разнообразных развлечений.
В древние времена это последнее искусство достигло наибольшего развития в той области, которая захватывала духовный мир человека, владычествовала в течение целого ряда веков над думами и чувствами его в сфере религиозной, связанной то с пышными, блестящими, то с мрачными, гнетущими элементами величественного церковного ритуала.
Но пробуждавшийся разум поколебал почву под ним: человек почувствовал в себе силы для познания того, во что он бессознательно веровал, почувствовал в себе силы для борьбы с тем, что казалось ему непреоборимым, прелесть обрядностей стала терять свой мишурный блеск, и подогревавшее ее музыкальное искусство стало само охлаждаться. Эпоха романтизма в литературе, эпоха великих открытий и изобретений в области науки обратили передовые народы к культу разума, реальных сил, к чувствам и настроениям, связанным с деятельностью человеческого духа. Музыку стали питать иные соки, она стала искать себе вдохновения в природе, в чувствах человеческих, в настроениях, вызываемых отношениями человека к себе самому; своим побуждениям, стремлениям, а также к событиям из внешнего, реального мира, преимущественно к социальным и даже политическим. Романтизм Шопена, Шумана и Шуберта, светская музыка концертов, оперы Россини, Верди, Глинки выступают на смену ораториям, офферториям, мессам и реквиемам Баха, Генделя, Палестрины. На рубеже этих двух эпох стоит двуликий Янус, обративший безмятежный взор вдаль минувших веков и тревожные взгляды в грядущее; из двух гениальных современников, рожденных немецкой нацией, наиболее склонной к полету в область трансцендентального мышления, к фантастическим, неопределенным грезам и образам звуковых картин, один лишь смутно чует зарю новых дней и спешит сказать последнее прости «доброму старому времени», спешит сорвать и последние, наиболее зрелые плоды с пышного древа искусства, отцветающего на истощенной почве. Другой вливает свежие соки в гибнущий ствол и гордо покачивает мощными ветвями, под сенью которых отдыхают последующие поколения.
Моцарт спокоен, жизнерадостен, ласков, изящен, полон веры и любви.
Преобладающий характер произведений Бетховена демонизм; в adagio его больше тоски, мрачного настроения, отчаянных рыданий, нежели грусти и элегической печали, в allegro больше мятежного, бурного задора, страстных порывов, чудовищных, грандиозных, нежели веселья, ликованья. Всюду рвется наружу та демоническая сила, которая зародилась в человечестве на заре XIX века, которая открыла человеку ужасающую, безутешную картину потери смысла жизни, которая обострила проблему индивидуализма, проблему личности, когда наука указала человеку его место в мироздании, когда с боготворимых идеалов были сорваны последние лохмотья одеяний. Вместо спокойного, ласкающего, жизнерадостного менуэта наш «титан» (как прозвал его Берлиоз) вводит в симфонии, квартеты и сонаты совершенно новую форму скерцо нервно-оживленное, часто стремительное, мучительно раздражающее, драматически безнадежное.
Памятник Моцарту в Вене
Во 2-й и 4-й частях своих значительных произведений (сонатной формы) и в отдельных творениях он с увлечением и безгранично развивает форму вариаций, на множество разнообразнейших ладов варьирует избранные темы, как бы отражая своим вдохновением всю шкалу чувств и мыслей, нарождающихся бесконечными звеньями вслед какой-либо идее; Бетховен не в силах петь жизнерадостных мелодий, подобно Моцарту, потому что не видит в жизни ничего радостного, а то, что толпа считает таковым, представляется ему лишь суетой сует; Бетховен не способен воспевать библейских героев, ни царей, ни ангелов, ни богов, как это делали Гендель и Бах, потому что философский взор его пронизывает облака фимиама и замечает безнадежные, неисправимые трещины в пьедесталах всех этих кумиров, замечает лишь выветривающиеся глыбы мрамора на месте божественных образов; еще менее способен Бетховен наивно резвиться, подобно Гайдну, или забыться в бравурной игре звуками, подобно многим другим своим талантливым предшественникам. Он мыслит и чувствует, как Манфред, как Фауст, и в звуках своих выражает их настроения, оболочку этих мыслей и чувств, отравленных поэтическим ядом вертеровских страданий.