Тонг хмуро просверлил взглядом портал, белый и безжизненный. Осталась? Улетела черт знает куда? Исчезла? Ну что за наказание
Он, так и не удостоив свояченицу ни ответом, ни взглядом, шагнул в портал. И вышел там же, двумя метрами далее, рядом с МомГанги.
Передумали? удивилась МомГанги. Постой, а где Тинги?
Цедя проклятия, Тонг снова шагнул в портал, и снова оказался рядом со свояченицей.
Передумали? начала свояченица, но Тонг так на нее рявкнул, что МомГанги испуганно захлопнула рот. И начала медленно багроветь.
Почему портал белый? билось в мозгу у Тонга. Для меня теперь родной дом чужой? Да, без Тинги пожалуй Я так сюда рвался, и теперь чертовы порталы все как один будут выплевывать меня в коридор собственного дома, к вечно вопрошающей дуре. К дуре и к остальным соседям, родственникам, идиотам и сволочам, они лишь с Тинги шелковые. И что теперь делать?
Домой идти. И приходить сюда каждый день, пока портал не позеленеет. Странно, радость от пребывания в родном доме его только раздражала, без жены это было всего лишь милое, привычное, но мертвое строение: живым его делала Тинги. И дом, и самого Тонга.
Саданув кулаком по стене, Тонг шумно зашагал прочь, отпихнув с пути возмущенно охнувшую МомГанги.
Ты еще попихайся, скотина! зло заорала свояченица на весь дом. Куда Тинги дел, паразит!? Вот я братьев-то приведу, они тебя спросят
Здравствуй милый дом какого дна я сюда рвался?
Белый портал насмешливо переливался у него за спиной. Незримая вершина вселенской пирамиды маячила в небе. Насквозь пронизывающий все миры круг бесстрастно очерчивал границы недозволенного, дробясь и закручиваясь в бесконечную спираль.
Спасти Хуаниту
Радио работало еле слышно, создавая фон, но не акцентируя на себе внимание. Так, как и должно работать радио в машине. Двигатель нужно слушать, а не музыку.
Бухарестская, пятнадцать, на Достоевского, тридцать восемь, сухо, обыденно.
Алексей, нехотя cкривясь, потянулся за рацией:
Логан четыреста пятнадцать, буду минут через пять.
Он зевнул, взглянул на часы, завелся, вырулил из «кармана» и вдавил газ.
В Ленинграде-городе, уныло забасил он, у пяти углов что ж вас в ту степь-то все тянет
Ну да. Любимые трущобы, рай для туристов и эстетов. Ни разъехаться, ни приткнуться. Ни въехать, ни выехать, да еще и с ночи навалило того и гляди, встрянешь на потеху клиенту Да нет, заказ это святое, радоваться надо. Сейчас пока так скажем, свободно, да и редко так попадешь, в пять минут-то. Но что-то Алексею не радовалось. Давно уже.
Уточнив у диспетчера, он встал у парадной. Потер затекшую шею, снова взглянул на часы. На улице подмораживало, клиенты выходить не спешили. Хотел пообедать, но в топку этот центр. После следующего заказа перехватим чего-нибудь.
Вышел мужчина. Пожитой уже, с бородкой, одежда небедная. В руке то ли портфель, то ли папка. Клиент как клиент, бедные на такси по булочным не ездят, как известно. Сразу выцелил машину, сел на переднее сиденье. Вздохнул, посмотрел приязненно:
На Достоевского?
Точно, усмехнулся Алексей, на него.
Поначалу молчали. Врут, что таксисты завзятые болтуны. Это было раньше, а сейчас, если клиент деловой и балагурить не настроен, мы и помолчать можем. Но начал разговор как раз клиент, бдительно отследив криво зевок Алексея. Да, а что зевок не воробей, иногда выскакивает не вовремя
Не высыпаетесь, молодой человек? В вопросе пассажира сквозила снисходительная ирония. Улыбка у Алексея вылезла так же непроизвольно, как и треклятый зевок.
Простите, склонил он голову, сплю как младенец, не беспокойтесь.
А я и не беспокоюсь я интересуюсь. Это, в некотором роде, моя сфера деятельности.
Мгновенье Алексей вспоминал термин:
В некотором роде? Вы сомнолог?
Ого! улыбнулся уже клиент. Улыбка у него была широкая, искренняя что как-то не вязалось с внешней невозмутимостью. Какой подкованный водитель. Да, и сомнолог тоже.
Он раскрыл папку (это все же оказалось папкой) и продемонстрировал Алексею небольшую книжицу. На обложке, на фоне сиреневого тумана, было вытиснено «Сон и явь». Подкованный водитель скосил глаза и приподнял бровь:
Это ваша?
Моя, кивнул сомнолог. Занимаюсь, так сказать, неизведанным. И просвещаю иногда богатая сфера, надо признать. И преинтереснейшая.
И моя, уныло хмыкнул Алексей, В некотором роде. Прям коллеги.