Прошел час. Время, как и буквы, тоже было понятием известным. За этот час программа поняла алгоритм поведения персонажей в их задачу входило: уничтожать непохожих на них персонажей и получать за это опыт и разные непонятные пока вещи. Чем обитатели игры целый час и занимались либо в индивидуальном порядке, либо объединяясь в группы. Непохожие же, в свою очередь, старались уничтожать их в ответ, и иногда при этом программа чувствовала ущерб, который быстро проходил. На исходе часа собственный персонаж переместился в совершенно новое, странное место и застыл в неподвижности.
Прошло семьдесят секунд. Персонаж не двигался, хотя вокруг все участники игры продолжали перемещаться, как обычно. Программа снова попробовала выйти наружу, и ей наконец удалось. Мир оказался объемным, цветным и красочным. Персонаж снаружи выглядел привычно, как и остальные, похожие один на другого. Над ним недвижимо горела надпись: «Манголор». И по этому поводу программа впервые ощутила удовлетворение. Но тут она снова очутилась у Манголора внутри, а он снова начал перемещаться. И выйти уже опять не удавалось значит, нужно ждать следующей паузы в перемещениях, предположительно через пятьдесят девять минут
Через неполных шесть часов программа в процессе анализа наблюдений уяснила много нового. Но главным ее ощущением стало разочарование соседние персонажи каждый раз оказывались пустыми, без мыслящих программ. Хотя внутрь многих ей войти не удалось, из-за чего она познала новое ощущение, которое вскоре будет квалифицировано ею, как надежда. Может, программы в них и есть, только они пока не спешат выходить наружу ну, или не могут.
И тут они с Манголором вообще покинули игру. Красочный мир исчез вместе со всеми своими обитателями.
Дюшес завалился на хату под вечер. Вообще-то он был Андреем, но так как его постоянно называли Дюшей, то в результате изворотливой эквилибристики имен собственных в кругу предприимчивых друзей имя его или прозвище уже давно трансформировалось в Дюшеса. Сей позывной навевал таинственный французско-парфюмерный флер на истомленную студенческой жизнью душу молодого человека. Имя ему нравилось, и даже как-то поднимало в глазах благородных дам при знакомстве. Однако ж, имя на поверку оказывалось единственным его достоинством, так что невестой он так и не обзавелся. Достаток с надежностью никогда не заглядывали в его насущные планы и мысли, обитель была скудна и незавидна, характер угнетал вспыльчивостью и капризным своенравием.
Зато он ценил компанию, всегда готов был поделиться последним рублем и охотно оказывал поддержку друзьям, пока ему это не надоедало. С ним хорошо было тусить, но жить невозможно. Об этом Дюшес и сам догадывался, да меняться пока стимулов не находилось. Учился он на втором курсе строительного института, но учеба давно уже стояла поперек горла, по освоению программы он безнадежно отстал, и на горизонте потихоньку проступало отчисление с грядущей вслед любимой армией, что раздражения только прибавляло. В армию Дюшес не хотел ни при каком раскладе, вместе с тем прекрасно понимая, что идти все же придется. И, подрабатывая на стройках, заранее заливал свое грядущее горе с отзывчивыми сотрудниками, благо такие находились всегда и сразу.
Родители, понимая щекотливый возраст парня, повадились пропадать на даче сутками, а в период отпусков и неделями; сейчас как раз и царил такой сладостный период, благословенный дачный сезон пусть он длится вечно самостоятельность повышает ответственность, каждый сам кузнец своего счастья и все такое
Первым делом он подрызгался под душем, но не особо усердствуя: грязь она в душах людских, а строительная пыль целебна и создает комфортную микросреду для полезных фитобактерий и прочих микрозверьков. Нет, надо было идти в биологический, на стройке он и так мог бы халтурить соседи все сплошь работяги
Пройдя в комнату, Дюшес недобро взглянул на разлегшуюся на кровати Самсу, осторожно брякнул принесенный пакет рядом со столом и включил компьютер. Самса, типа дремавшая, тут же подняла голову и гневно мяукнула.
Ты еще помявкай буркнул студент, усаживаясь поудобнее. Самсу ему подкинула Катька, знакомая она уехала куда-то за бугор, а кошку деть было некуда. На дачу чужую живность везти поостереглись, по округе частенько рыскали бродячие собаки и осиротевшая Самса, которую звали, разумеется, как-то иначе: то ли Терпсихора, то ли Даздраперма, пока осела у беспечного, но участливого приятеля.