Чтобы подкрепить вывод записи, стоит привлечь краткие сведения из грамматики. В летописном тексте мы видим последовательность именительного и винительного падежа в одинаковой форме слова варязи. «По сему же морю седять варязи», именитеьный паеж, и: «Афетово бо и то колено варязи», винительный падеж. Во втором случае местоимение то указывает на тех варягов, которые сидят по морю Варяжскому. Таким образом, на наш взгляд, правильное чтение содержит Лаврентьевская летопись: «Афетово бо и то колено», которое требует присоединения к слову «колено» слова «варязи» в винительном падеже, совпадающим с именительным. Как известно, в трёх других летописях вариант обратныйз: «Афетово бо колено и то». После местоимения то начинается перечень народов с варягов, а не со шведов (свеев) (18).
[Готския красныя девы] въспеша на брезе Синему морю, поют время Бусово, лелеють месть Шароканю
Так, после поражения войска Игоря на третий день битвы с половцами, когда «тьма свет покрыла», и в русских княжествах, на родине павших воинов, «жены Руския въсплакашась», тут же, почти в один голос с ними, вступают «готские девы» на «острове руссов», и поют о «тёмном времени»: «И вот готские красные девы запели (во время ритуального танца) на берегу Синего моря (Азовского моря). Звеня русским золотом, поют о времени тёмном, манят месть Шарукану», привлекают, зовут месть, которая в 1107 г. обрушилась на половцев Боняка и Шорукана объединёнными силами семи русских князей.
Поют время Бусово. Самая невероятная теория о «времени Бусове» та, по которой, начиная с 30-х годов XX в. под «бусове» в отечественной науке стали понимать Божа, одного из князей славян-антов, побеждённого в 375 г. готским королём Винитаром, и который был распят на кресте вместе с сыновьями и 70-ю знатными антами. Всё перепуталось здесь и теперь уже никого не спросишь, почему время события 800-летней давности из истории готов и славян-антов исполнительницами песен, будь это «готские девы» или «половецкие девки», если у них такая длинная память о поражении русских и это доставляло им удовольствие, почему тогда это время названо по имени побеждённого Божа, а не по имени победителя «винидов» Винитара? А если поют все-таки половчанки, тогда, спрашивается, какое им дело до истории готов, которая каким-то образом ещё увязывается с «местью Шароканю»? Пытаясь найти выход, обычно читают «месть Шороканю» не как дательный падеж, единственное число «Шарукану», а как притяжательное «Шаруканову». Этой местью за половецкого хана Шарукана, деда Кончака, считают разгром ордами Кончака и Гзы полков Игоря. И делается ссылка на поход в 1107 г. объединённых сил семи русских князей на половцев, когда те под предводительством ханов Боняка и Шарукана были разгромлены русскими войсками. Боняк был взят в плен и казнён в Киеве. А вот судьба Шарукана русским источникам не известна, в Летописи о нём сказано два слова: «а Шарукан едъва утече». Не обращают внимания и на слова самого Кончака в Ипатьевской летописи, когда он после беды-победы над Игорем звал хана Гзу на Киев, и сказал: «Поидем на Киевьскую сторону, где суть избита братья наша и великый князь нашь Боняк». О Шарукане не было сказано ни слова. Тогда при чём тут месть за Шарукана?!
Ошибкой в расчётах оказалось и предложенное мной в книге «Русские древности «Слова о полку Игореве», изданной в 2004 г., имя византийского перебежчика к аварам Буса (YI в.), который научил их делать стенобитные орудия. Это умение перешло потом к другим степнякам, Кончак, например, пользовался как раз такими разборными орудиями.
Помните, как сказано о третьем дне битвы, когда Игорь потерпел поражение? «Темно бо бе в третий день На реце на Каяле тьма свет покрыла: по Русской земли прострошася половци, аки пардуже гнездо». Но ведь бусый это не только серый, но и тёмно-голубосерый, а бусеть темнеть, чернеть (Даль. Т. 1, с. 145). Вот и поют во время танца-молитвы «готские красные девы» на берегу моря о времени тёмном, мрачном, и «лелеют месть Шарукану».