Картины представлялись Соне не нарисованными, а живыми. И чем дольше задерживался взгляд на какой-либо из них, тем сильнее было ощущение, что не она, Соня, настоящая девочка, а там, за позолоченной рамой настоящая жизнь. Вот листья колыхнулись от лёгкого ветерка, вот кролик, заметив Соню, притаился на грядке в морковной ботве, как застигнутый врасплох воришка. У него чуть подрагивал носик. Конечно, это обман зрения. Но девочку не покидало ощущение, что стоит чуть отвернуться, и кролик удерёт. Соня даже специально зажмурилась, но открыв глаза, обнаружила воришку на той же грядке. Соседняя картина вообще ввергла девочку в лёгкий шок. Прямо из неё на Соню ехала машина. Конечно, она знала, что нарисованные автомобили не могут по-настоящему ездить, и эта машина, выезжая из перспективы, не увеличивалась, но она ехала! И при этом Соня могла поклясться, что слышала звук автомобильного клаксона! Живые картины одновременно восхищали и пугали. Но страх этот был от благоговения, а не от ужаса.
К экскурсии 4 «А» иногда присоединялись другие посетители музея, с интересом слушали об истории создания того или иного шедевра, о людях и событиях, запечатлённых художником. Некоторые даже что-то записывали в блокноты, некоторые, послушав немного, отставали от школьной группы, предпочитая самостоятельно бродить по залам.
При переходе в третий зал, ребята начали уставать. Когда класс был уже на втором этаже, заскучавший Рома Алиев вдруг вспомнил, о чём им в четверг рассказывала учительница.
Извините, что прерываю, Ирина Сергеевна, обратился он к экскурсоводу, прочитав её имя на бейдже, нам всё это очень интересно. Однако не могли бы мы прерваться от подробного изучения картин и послушать, что же случилось с самим художником, Глебом Юрьевичем Звездочеевым? Расскажите нам, пожалуйста.
Его тут же поддержало множество голосов:
Да!
Пожалуйста!
Как он погиб?
Расскажите!
Ирина Сергеевна была немного удивлена, однако чувствовалось, что хранительнице звездочеевской летописи приятен интерес подрастающего поколения. Поэтому она ответила:
Ладно, хорошо. Думаю, нам это нисколько не помешает. Наоборот, будет даже полезно.
Она откашлялась.
Расскажу всё, что знаю.
Экскурсовод помолчала, переводя дух и собираясь с мыслями. Соня тоже приготовилась слушать, ей было о-о-о-чень интересно. Она попыталась было протолкнуться вперёд, но не тут-то было: одноклассники вросли в пол как звенья бетонной стены. Пришлось навострить слух из задних рядов.
Расскажу всё, что знаю, повторила экскурсовод. А знаю я о гибели художника и о его семье не очень много. Ровно столько же, сколько знают об этом все современные исследователи жизни Звездочеева. Исследования, кстати, ещё проводятся, интерес к персоне Глеба Юрьевича возрастает. Доподлинно известно сейчас только одно: в его семье произошла ужасная трагедия.
«Трагедия! Трагедия? Траге-едия», окрашенный в разные оттенки шёпот прокатился по залу.
А какая трагедия? спросила девочка по фамилии Сельдереева.
У-у-у, это ужасная трагедия. Погибла дочь Глеба Юрьевича, Атлантида.
Атлантида!?
Каждый в удивлении уставился на экскурсовода, полагая, что ослышался. Даже Марья Ивановна сняла очки, протёрла полой кофточки и водрузила их на место, чтобы лучше видеть рассказчицу.
Да-да. Именно Атлантида, подтвердила экскурсовод. Директор музея Андрей Андреевич и основатель музея Николай Андреевич Крутиковы думают, что родители дали девочке такое имя из-за глубокого изумрудно-серого цвета её глаз. Картина с портретом девочки находится в конце зала. Хотите посмотреть? Хорошо, идёмте.
Толпа ребят двинулась за Ириной Сергеевной. Экскурсовод тем временем продолжала рассказывать:
От классного руководителя вы, наверняка слышали, что Глеба Юрьевича нашли в доме мёртвым?
Да-а, подтвердили заинтригованные ребята, и тут же забросали экскурсовода вопросами:
Почему его хватил сердечный приступ?
Чего он испугался?
Если о его смерти никто не заявил, значит, он был дома один?
И вообще был одиноким, если о нем так долго никто не вспомнил?
Расскажите! Расскажите!
В подробностях! перекричал всех Рома.
Тише! Ирина Сергеевна остановилась, виновато покосилась по сторонам на немногочисленных посетителей галереи. Хорошо, слушайте. И давайте договоримся, что кричать в музее не будем. Глеба Юрьевича нашли в его собственной комнате, лежащим на полу рядом с перевёрнутым креслом-качалкой. Правая ладонь была прижата к левой стороне грудной клетки, как будто защищала сердце художника, взгляд был направлен на мольберт у стены, в глазах застыл ужас. На мольберте стоял тот самый портрет Атлантиды, который вы сейчас увидите. Никто так до сих пор и не понял, почему он с таким ужасом смотрел на свою картину. После гибели Атлантиды (известно, что её сбила машина), мать девочки заболела и вскоре тоже скончалась. Бедный отец и вдовец поседел, стал похож на старика (это объясняет, от чего в 47 лет у него были совершенно седые волосы). После того, как остался один, Глеб Юрьевич находил утешение в общении с портретом дочери, закрывался в своей комнате, часами сидел в любимом кресле и смотрел на картину, предаваясь воспоминаниям.