Сказочным образом, как это бывает иногда во сне, происходит метаморфоза: изнутри жалкая халупа превращается вдруг в роскошный двухэтажный особняк.
Отца нет. Внутри только двое: ее престарелая, прикованная немощью к постели мама (Боже, как она подряхлела, словно минули целые десятилетия) и незнакомая невзрачная молодая девица очень маленького роста, ее сиделка.
На прикроватном столике уже заверенные документы, включая дарственную на имя пронырливой коротышки.
Дочь смотрит в глаза юной незнакомки и с содроганием читает в них уже принятое решение. Приговор.
Не-е-ет!!! кричит она и выныривает из кошмара в холодном поту.
Проснулась Леночка отдохнувшей, посвежевшей, переполненной бурлящей энергией молодости.
Ого! 7.35. Утро следующего дня. Выходит, она проспала почти сутки.
Время не ждет. Надо довести дело до конца.
Быстро позавтракав, одевшись, собрав все нужные бумаги, она отправилась вступать в права на наследство.
Все происходило фантастически быстро (словно темные боги помогали ей). Уже к четырем часам дня девушка держала в руках полный пакет документов, свидетельствующих о том, что она, Елена Георгиевна Ступакова единственная и неоспоримая хозяйка элитного жилья. Не верилось, такое сокровище роскошная трехкомнатная квартира в самом центре города.
Цель достигнута, но радости почему-то не чувствовалось. Какой-то червячок неудовлетворенности ворочался в мозгу, не позволял во всей полноте насладиться победой.
«К бесам все!».
Первое, что она сделала дома («в своем собственном жилище, надо же!») припрятала бумаги понадежнее. Мало ли
Не успела расслабиться телефонный звонок.
Алло.
Какое-то шуршание, скрип, помехи
Говорите.
Из динамика прорезался-таки мужской сипловатый тенорок:
Алло, вас Самара беспокоит. Кто у аппарата?
«Вот нахал, сам не представился, а», она внутренне ощетинилась.
Это улица Кирова, 56, квартира 118? не унимался незнакомец.
Да.
Я Виктор Васильевич Каргин, сын покойной Марии Степановны и единственный ее наследник.
«Объявился, паразит», Леночка была готова к этому разговору и знала, что ответить:
Так вот, Виктор Васильевич, постараюсь развенчать ваше заблуждение. Я Елена (фамилию называть не буду, не заслужили) единственная законная обладательница названного жилья. Если желаете убедиться, приезжайте, смотрите, все документы, включая договор дарения, оформлены идеально.
Ах ты, сявка, малолетняя, голос на той стороне линии захрипел от негодования, куда лезешь? Я сын ее родной.
Ух ты! Вспомнил, сыночек. А где же ты был, когда она слегла? Хоть раз за 15 лет приехал, навестил старушку? Сколько раз она звонила тебе, говорила, что погибает, умоляла, чтоб забрал к себе. Что ты делал? Трубку бросал, молча, подлец. А сейчас явился на готовенькое. Нет уж. Я столько корячилась, такое вынесла Как ни крути, эту хату я честно заслужила. А если не согласен подавай иск. Любой суд на мою сторону встанет, сам знаешь.
Не давая ответить собеседнику, она с размаху бросила трубку. В душе клокотало: «Мерзавец! Как воронье на падаль».
Утро похорон выдалось мрачным.
Ласковое весеннее солнышко скрылось за тяжелой хмарью сплошных сизых дождевых туч. Ни единого просвета, от горизонта, до горизонта. Ни ветерка. Уснувший воздух пересыщен влагой.
Народу на выносе собралось немного: соседи, парочка бывших подруг-ровесниц, четверо дюжих молодцов с похоронного бюро, да с десяток любопытных пришлых, охочих поглазеть на чужое горе. «Любящий» сын, Виктор Каргин, так и не явился.
Когда, соблюдя все формальности, покойницу стали грузить в катафалк, сверху вдруг полыхнуло и жахнуло так, что Леночка аж присела со страху. Тут же хлынул свежий весенний ливень.
«Гроза в апреле? Однако».
Хорошая примета, пробормотала невысокая сгорбленная старушка, коль в дождь усопшую провожают, знать благое ее ждет, Царствие Небесное. Отмучилась.
Вот и погост. Сначала вся процессия направилась в прикладбищенскую церквушку на отпевание почившей.
Видя, как распахнутый арочный вход в храм, словно зев сказочного чудища, поглощает людскую процессию, Лена шарахнулась в сторону. Она не хотела туда. Какое-то древнее природное чутье шептало: «Не ходи внутрь! Опасно!».