Перевожу взгляд на сидящего справа от меня, на нижней боковой. Эти полки всегда воспринимались мной как некий параллельно-перпендикулярный мир. Его двухъярусные лежаки, расположенные вдоль железнодорожного полотна, не имеют собственного пространства и условно относятся к четырёхместным апартаментам напротив. Отсюда и тяга пассажиров сбоку к разговорам с квартирантами открытого купе. Странное соседство разделяет вечно оживлённая дорога, в одну сторону ведущая к месту заправки организма, в другую к месту его облегчения. И вот он, сидящий на перекрёстке через дорогу от меня мужчина лет сорока пяти. Читает журнал. Ничего особенного, женат быстро окинув небрежным взглядом, замечаю отблеск кольца на пальце правой руки. После этого мгновенно теряю интерес, поскольку женатые мужчины не являются для меня предметом даже поверхностного исследования.
Прислушиваюсь к разговору соседей за стенкой. Женские голоса обсуждают лыжные курорты Швейцарии. Горы, лыжи, сноуборды. Да, такая тема могла занять моё внимание. Сноуборд был моей слабостью какое-то время. Поставив некогда цель встать и поехать, я встала. И поехала. Впервые на Соболинке7. Потом был Шерегеш, Чимбулак8 Я даже приобрела всю спортивную экипировку, самую модную, дорогую и красивую. Доску, крепления, ботинки, очки-зеркалки, тёплые перчатки, шлем-шапку, куртку, штаны. Всё в специализированном магазине. Три-четыре года длилась моя любовь к снежным склонам и скорости. И вдруг бах! Одно падение и страх. (Даже в рифму, смешно.) И не то чтобы я до этого ни разу не падала. Ещё как! Ныряла головой в сугроб, переворачивалась, проезжалась на коленках, кувыркалась через голову. Но без особых травм. А потому вставала и летела снова. А тут небольшой склон, простой перевёртыш и на тебе. Боюсь и всё. Пыталась снова. Но даже на лёгкой трассе оказывалась неспособной побороть ужас перед возможным падением и болью. Страх поселился внутри меня окончательно. Хотя, может, это просто инстинкт самосохранения. И ещё, как вариант цель достигнута, сноуборд покорён, вершина взята, галочка в списке достижений проставлена. Как знать. В общем, необъезженные трассы меня перестали волновать, и пришлось продать всё обмундирование.
Насладившись воспоминанием, возвращаюсь в передвигающий моё тело вагон. Открываю планшет. Утыкаюсь в «Чемодан». И снова зачитываюсь. Отмечаю понравившуюся цитату: «С детства я готов терпеть всё, что угодно, лишь бы избежать ненужных хлопот»9 Хмыкаю вслух: «Ну прямо про меня».
И тут резкий голос проводницы выкрикивает привычные для пассажиров поезда «Калининград Москва» слова: «Пограничный контроль. Приготовим паспорта». Снова меня выгнали из уютного состояния «жить чужой жизнью». Первая граница. Милая российская таможенница в форме непонятно от чего её защищающего зелёного цвета вошла в плацкартное шестиместное пространство. Высокая, худощавая, но с приятным лицом. Такой не страшно дать свой паспорт. Чаще всего служащие таможни создают впечатление бесполых андроидов с металлическим голосом и безволосым лицом, прикрытым, как крышкой, форменным головным убором. Даже у меня, долгое время работавшей на госслужбе, такие существа всегда вызывают некую смесь страха и недоверия. Но эта довольно приятная особа, проставив штамп в мой загранпаспорт, вернула его с улыбкой, что, поверьте моему опыту, редкостная редкость. Хотя, возможно, мне просто не везло. Проверив всех троих пассажиров, заполнявших эту часть вагона, таможенная дива двинулась дальше, позволив мне снова вернуться к «моему» Довлатову. Что-то, Серёжа, я сегодня не могу и десяти страниц твоего гениального текста прочитать. Нет, не то чтобы не увлекало. Ещё как! Но, чёрт побери, из-за чего-то я постоянно отвлекаюсь. Хотя вот сейчас вроде пошло. История появления поплиновой рубашки в чемодане Довлатова дочитана. С удовольствием начинаю новый рассказ.
И снова крик из точки заправки: «Товарищи пассажиры. Приготовьте паспорта. Литовская граница».
Верные служители пограничной зоны контроля иностранного государства уделяют нам более тщательное и пристальное внимание. Присматриваясь, прищуриваясь и задумываясь над каждым паспортом, красивые высокие литовцы изучают нас сквозь призму европейского недоверия. Но именно таким и должен быть таможенник. Настороженным, сомневающимся и подозревающим каждого из пересекающих границу его страны во всяких антизаконностях. Однако, несмотря на сложность проверочных процедур и тщательность контроля, от них не исходит агрессии. Это исполнение долга, и только. Взяв в руки предоставленный мною по требованию паспорт, светловолосый красавец с упоением зачитывается всеми имеющимися на его страницах записями, любуясь визами, высчитывая сроки пребывания, разглядывая штампы. Затем мой палец следует в аппарат для снятия оттиска папиллярных линий. И наконец, удовлетворившись результатами всех проделанных с моей персоной операций, верный своему долгу литовский служащий, как хирург, запечатывает пограничный шов штампом, любезно разрешая мне тем самым пересечь линию раздела наших государств.