Можешь забирать, его голос скрипел от злости, но мы будем внимательно следить за ней, если она снова нарушит закон повешу.
Я не стала отвечать ему, хотя столько всего подумала, протянула девочке руку, та тут же в нее вцепилась, как в единственное спасение. Бедный ребенок, что она пережила сейчас, когда вот так, по-быстрому, решалась ее судьба. Несчастную трясло от ужаса.
Пойдем, я покормлю тебя, толпа расступилась.
Мы зашли в таверну. Сейчас я сама не понимала, откуда во мне взялась эта смелость, и чтобы я сделала, если бы они не отдали мне ее, а повели исполнять свое наказание? Страшно думать об этом.
Направив девочку к столу, я подошла к трактирщику, который скривился при виде ребенка.
Сколько я должна вам за нее?
Три золотых монеты. Может, вы тоже что-нибудь перекусите? его губы растянулись в улыбке. С ценой он сильно загнул, и теперь радовался, что не продешевил.
Не надо притворства, и так знаю, что ты отдал ее на суд этим инквизиторам, улыбка тут же сползла с его лица, дай две тарелки горячего супа, четыре куска хлеба и две кружки кваса, я посмотрела ему прямо в глаза, но он быстро их отвел.
Как пожелаете, с вас еще пятьдесят серебряных.
Я расплатилась золотом, получила сдачу и пошла к столу, села напротив девочки, которая устало смотрела в окно. Вид у нее был совершенно изнеможённый, под глазами серые круги, щеки впали от недоедания, спутанные волосы обрамляли маленькое личико, на тонких руках были синяки.
Как тебя зовут?
Девочка подняла на меня свои черные глаза.
Жозефина, но меня называют Жозе.
Хорошо, скажи мне, Жозе, почему ты крадешь? девочка не смутилась от такого вопроса.
Когда мама наказывает меня, она не дает есть, пока я не исправлюсь.
Мама морит тебя голодом? такого ответа я никак не ожидала.
Ну, она мне не родная мать, и отец не родной, они мои тетя и дядя, просто забрали к себе после того, как мои родители пропали, трактирщик принес тарелки, Жозе жадно окинула их взглядом. Поставив их на стол, он быстро ушел. Квас принесла полная подавальщица. Девчушка принялась быстро поглощать еду.
Не торопись, никто не заберет, я помолчала немного, дав ей поесть, Может мне следует поговорить с твоими тетей и дядей? девочка в ответ отрицательно качнула головой, ты знай, если нужна будет помощь, ты сможешь найти меня в храме, меня зовут Ашанти.
Красивое имя, отличается от людских.
В ответ я пожала плечами, на самом деле, Жозе была права, мама хотела назвать меня Ашантиэль, как ее прабабушку, но оно бы слишком выделялось в человеческой деревне, поэтому она его сократила, но наедине называла меня так, как всегда мечтала.
Я снова подошла к трактирщику и достала деньги.
Вот, возьми, этого должно хватить на первое время, если она попросит еды, будешь кормить, и, если надо будет еще, найдешь меня в храме. И если я узнаю, что ты снова ее сдал, будет хуже, почему-то мне очень сильно хотелось расцарапать его довольную рожу, которая расплылась в улыбке, при виде денег, может отцовская кровь забурлила во мне.
Хорошо, хорошо, не беспокойтесь, я все сделаю, и он жадно захапал себе монеты.
После короткого разговора, я направилась к выходу, предварительно окинув взглядом помещение. Трактир был такой же, как и в Винтаре, в углу мужик тискал полную подавальщицу, по выражению лица которой было видно, что она этого не желала. Потемневшая от времени и грязи мебель, засаленные занавески на окнах, сдается мне, кто-то даже вытирает о них руки после еды. Теперь мне стало ясно, этот город был ничем не лучше любого другого, жестокость, расправа над детьми, власть, все как дома. Вроде живут хорошо, город красивый, все у них есть, да только этого мало, и все это на первый взгляд скрывали чистые улочки, ухоженные клумбы и резные ставни стоящих в ровном ряду домиков.
Глава 3
Жрец в красном балахоне сидел в своей комнате и готовился к встрече с некромантом. Несмотря на то, что встреча это не была первой, он волновался, как и всегда. Подумать только, боится. Как будто, черный может, что-то сделать, на таком расстоянии, да и данному им слову, можно доверять. Жрец сел за пыльный стол, заставленный склянками, и начал перелистывать книгу. Вся его комната выглядела неухоженной, пыльной. Мужчина любил уединение, практически никого не допускал к своим вещам, даже служанок и сам убирать не любитель, поэтому по углам были разбросаны книги в цветном переплете, а на окнах можно было рисовать пальцем, из-за копоти от горелки. Наконец, найдя нужное заклинание и проговорив его в своей голове, жрец подошел к большому зеркалу, висящему на стене. Удивительно, что только оно в комнате было чистым, за ним он ухаживал, рама его была украшена драгоценными камнями, и оно никак не вписывалось в эту мрачную обстановку комнаты.