Я почувствовал слабое головокружение и дурноту, сразу же списав их на голод. Моё внимание приковала к себе одна из бусин воды, отскочившая от струи и теперь медленно сползающая вниз. Она казалось какой-то неправильной, словно бы больной, при взгляде на неё я не мог отделаться от чувства неуюта, беззащитности, какие сопровождают дебют лихорадки, это чувство, когда только заболеваешь, я
Холодные капли дождя падали с высоких грозовых туч. Они разбивались о ещё тёплую от настойчивого солнца твердь и разлетались в сиреневых сумерках несмелой россыпью самоцветов, чей удел мгновение. Холодные, властные, полные, они скользили по её коже, стекали по шее и ниже между грудей, скользили от ставших упругими сосков вниз, а новые ласкали её губы, целовали её веки.
Я был дождём, я обнимал её, уставшую от зноя, я собирался в каждом углублении, я чувствовал, как трепетно её пальцы касались меня, как кожа становилась всё чувствительней, всё отзывчивей. Я целовал её волосы, запутавшись в них навек, потерявшись в этих скользящих по поверхности собравшейся воды путеводных нитях. Я скользил вместе с её пальцами там, на самой кромке белой кожи по животу, лобку и ниже, глубже.
Она выгнулась, подобрав стыдливо ноги, в сиянии неловко поднятых брызг, блеснувших в затухающем сиянии уходящего дня, но поздно, поздно, я внутри, она почти беспомощна, так желанна и так доверчива ко мне. Каждая клеточка, каждая бесконечно малая часть её тела соприкасалась со мной, а я всё падал, падал с тёмных небес, чтобы слиться с ней воедино. Быстрее, полнее и ближе. Точнее, в абсолютном и неразделимом отныне и вовек единении с её рукой, в уголках губ и тонкой струйкой вниз от меня она пьянела и смеялась от бесконечного, как первый робкий снег, как холодное счастье пути домой.
Я вздрогнул. Отошел от раковины, не понимая, что со мной случилось и почему. Такое видение вполне могло стать результатом грубого вмешательства Храма в мой ликрообмен, но ведь я так ни разу и не коснулся ни единой ликровой заводи здесь. Или всё от переутомления, от отчаянья, в котором я находился, от жуткого, гнусного, мерзкого понимания того, что гибель Зимы это даже не моя потеря, я никакого отношения не имею и не имел к этой женщине, я
Пятясь, я вышел назад в спальню, будто в ванне жил кто-то страшный и чужой. Как голем-гом из-под кровати или из шкафа, или старичок-скрежет, он задаст тебе вопрос, и ты умрёшь, когда дашь на него третий ответ.
Я очень рад, что ты почтил меня своим вниманием, юноша.
Вскрикнув, я обернулся на звук голоса и увидел перед собой мастера Конструктора во всей его средненькой красе. Он смотрел на меня с суровой иронией, чуть наклонив голову и вложив руки в карманы. Мне появление этого демона не понравилось. И безопасность. Ею пахли его руки, она мне не нравилась. Вернув собственной осанке какое-никакое достоинство, я вложил руки в карманы (но не «тоже» вложил, а просто вложил, потому что, вообще-то, я сам люблю так делать) и сообщил создателю мира:
Взаимно.
Сядь, пожалуйста, демон указал на стул таким тоном, будто я уже раздражал его и утомил.
Я постою, ответил я.
Какой следующий шаг? перешел к делу мастер Конструктор.
Я ничего не понял:
Что?
Ты действуешь по алгоритму.
Я не
Заткнись, нетерпеливо оборвал меня демон, но я из принципа не замолчал и договорил о том, что не понимаю, о чём он спрашивает, прямо во время его речи, ты, скорее всего, не понимаешь, что и зачем делаешь. Но у меня нет времени перепроверять всю математику: один мой брат сейчас ведёт переговоры с психопаткой, а другой уже допрыгался, поэтому я просто хочу знать какой шаг следующий.
Я ненавижу математику, сказал я демону, выцепив из этого потока слов, несколько знакомых, а потом сообщил ему, я демонолог.
Да. Всё отлично, ты демонолог. Тебя сделали. Теперь будь паинькой, просто выдавай мне результаты.
Я мило улыбнулся и ничего не ответил. Я всегда так делал, когда видел, что раздражаю кого-то. Пауза затянулась, и Конструктор, вынужденно и уже довольно открыто злясь, вежливо меня похвалил:
Ты действительно особенный мальчик.
Я не мальчик, ответил я и хотел уже продолжать раздражать его дальше, но поймал себя на мысли, что не знаю причины, почему мне так хочется это делать. Мне вспомнилась та капля на раковине и ощущение озноба, что она с собой несла. Подкатила тошнота к горлу.