Если вы сделаете, как задумали, то в сиянии свечи вместо света будете видеть одни только тени, негромко произнёс пришедший по её приглашению демон.
Стоя неподалёку от этой женщины с ясными холодными глазами и также глядя в разыгравшуюся за дверями дома вьюгу, он словно находился в каком-то другом, удивительном и далёком месте, что открыло для него память, пригласив широким жестом плохих воспоминаний на прогулку по вьюгам ушедших эпох.
Да, обронила женщина, не посмев отнять руку от груди, а вы сейчас видите цветной свет этого мира. Он красив?
Он, тихо ответил её собеседник, тяжелым взглядом смиряя холодную ночь, словно бесконечный танец печалей, вечно приближающийся в каждом движении к экстазу, как сложная симфония идеальных созвучий, которую я черпаю горстями и самоцветами приношу в вечный дар Храму.
Когда вы говорите об этом так, так просто забыть, сколько крови стекло вниз по вашим локтям и пальцам, шепнула горько женщина, уронив слезу из непокрасневших глаз. Капля упала вниз, впитавшись в плотную ткань траурного наряда.
Демон повернулся лицом к ней и произнёс:
Вы никогда не увидите этого света.
Нет, поспешно шепнула демонесса, нет, разумеется, нет, но я и не хочу. Я потерялась бы среди этого сияния, ослепла бы и никогда бы не смогла, она опустила взгляд вниз, а затем вновь подняла глаза и вгляделась в бирюзовую радужку своего собеседника, никогда бы не смогла найти Его.
Демон приблизился к своей собеседнице. Каждый шаг его гулким эхом отдавался в пустых, лишенных всяких украшений серых стенах. Снег на плечах растаял, оставив после себя капли, дрожащие оранжевыми отсветами:
Вы никогда не сможете найти его потому, что его больше нет в мире.
Никто не может знать этого наверняка. Лабиринт
Я был в Лабиринте, мужчина прервал демонессу, встав совсем близко к ней и заслонив ей вид на безумный полёт обреченных кристаллов льда, я прошел его от начала и по периферии до самого сердца его. Там нет заблудших душ. Вы станете жить в своих снах, но не будете видеть свет, и мир оденется для вас в серый саван. Он наполнится безликими тенями и более ничем.
Вы вернёте себе Храм, господин Ювелир, чего вам нужно больше? прошептала демонесса, отводя взгляд и отстраняясь, словно кутаясь в невидимую шаль из отрицания и бесконечных сожалений. Снова примете под свою руку Машины Творения, а сами встанете одесную Часовщика, нашего семикрылого великого господина.
Кому вы венчались однажды, напомнил ей Ювелир.
И кого Я покинула, тихо произнесла женщина, выделив личное местоимение властной бесцветной интонационной привычкой, и прибавила совсем тихо, ведь однажды любили даже вы.
Никогда, ответил ей Ювелир тихо и низко, одним мягким движением оказавшись к ней слишком близко, ближе, чем она хотела бы видеть его когда-нибудь.
Не дожидаясь его прикосновения, понимая, что время истекло и час пришел, она обернулась, сдалась. Расправила плечи и встретила его взгляд холодно, спокойно.
Ветер за безыскусными толстыми стенами выл, но внизу, под низким его стонущим плачем давала о себе знать предвечная тишина. Та самая страшная тишина, предшествующая каждому сакральному творению, она всегда отступала на шаг перед любой песней жизни. Отходила, не исчезая при этом полностью, и там, за границей размытого ореола, в непроглядном ледяном объятии тихо ждала часа своего возвращения.
Демонесса отметила тихо:
Вы медлите.
Я жду, признался Ювелир, надеюсь, что вы напомните, как изгнали меня из Храма, приняв его под свою руку.
Почему?
Чтобы знать, что вы всё ещё способны чувствовать, что вас не покинула гордость. И этим вселить надежду в сердце моего брата, нашего великого семикрылого господина. Он ещё любит вас и, волей Сотворителя, будет любить всегда.
Демонесса взглянула на тёмный механический алтарь, расположенный здесь же, в центре помещения, а потом ответила своему собеседнику:
Вы не сможете вселить надежду в его сердце.
Ювелир больше не ждал. Разлетелись в стороны маленькие черные пуговицы, звучным градом рассыпаясь по однотонному холодному полу, падая в нанесённый снег. Ювелир единичными точными движениями разорвал демонессе платье, оголив бледные лунной грацией плечи с тонкими линиями ключичных костей.
Он поднял руку на уровень её груди, и над пальцами засверкали ясным неземным светом алмазы. Каждый из них когда-то был чистой невинной душой. Повинуясь воле демона, камни один за другим впились в серебристую кожу Зимы, сплетаясь между собой белым родированным золотом и тонкой сталью. Металлы и самоцветы плели прямо на коже женщины удивительное, волшебное, нерушимое кружево, злую ясную вязь из горя и света. Кровь тонкими алыми струйками текла вниз по обнаженным незащищенным грудям, собираясь на сосках карминовыми каплями и, набухая, падала вниз, туда на безыскусный пол Холодного Дома.